Источник: Северная Пчела, 1839, № 24, понедельник, 30 января. с. 95

Январь приближается к концу, а вместе с ним и шумное время балов и маскарадов, которое едва ли когда было короче, нежели в нынешнюю зиму, и притом едва ли когда было блистательнее нынешнего. Танцующей молодежи не было отдыха ни одного дня, потому что должно было недель в пять натанцеваться столько же, как в предыдущих годах, в течении двух месяцев. За то не спрашивайте у наших красавиц, что сталось с их свеженькими щечками, привезенными ими, осенью, с собою из деревень и с дач. Они померкли в душных залах, при свете люстр и жирандолей, завяли в бальной атмосфере, вместе с букетами душистых цветов, неразлучными спутниками наших дам на бале!
Наступившая неделя, наша веселая Масленица, хоть так же принадлежит к бальному времени года, имеет, однако же, свой отдельный характер. На Масляной танцы уступают место зрелищам. Не говоря уже о подвижных сценах, воздвигаемых, на несколько дней, на нашей прекрасной Адмиралтейской Площади, театры, во всю неделю, не закрывают дверей своих, подобно тому, как в древнем Риме, во время войны, не закрывали дверей в храме Януса. Спектакли по утрам, спектакли по вечерам, маскарады по ночам! Где же тут думать о танцах? Поэтому-то и можно сказать, что вчера окончилось собственное время балов. Итак, на прощанье, вспомним о них, из благодарности за все приятные и веселые минуты, которыми мы им обязаны в нынешнюю зиму.

Весьма желали бы мы начать с описания тех очаровательных вечеров, главную прелесть которых составляют радушие и любезность хозяев, умеющих оживить собрание и увлечь своих гостей непринужденною веселостью. Но прелесть, очарование, блеск, роскошь, изящный вкус таких вечеров не входят в область предметов, подлежащих всенародному суждению, и мы должны ограничиться балами, на которых нет хозяек, а каждый гость, покупая у входа билет, приобретает право веселиться или скучать, танцевать или расхаживать по залам, совершенно по собственному выбору и произволу.

В этом отношении, первое место занимают балы Дворянского Собрания, на которые съезжается высшее общество столицы. Ничего нельзя себе представить великолепнее блистательно освещенной залы нашего Дворянского Собрания, кипящей разряженною публикой. С трудом очищается в зале небольшое место для кадрилей, во время которых можно разглядеть изящные наряды дам, отличающиеся здесь не столько богатством и изысканностью, сколько утонченным вкусом и свежестью. В Дворянском Собрании бывают так же маскарады, но в них не должно искать великолепия балов. Большая часть дам в черных или коричневых атласных домино; характерных костюмов, можно сказать, у нас не видать совсем. На этих маскарадах никогда не бывает танцев, но главная их прелесть в том, что в них прекращаются, на несколько часов, все наши общественные отношения. Шелковая маска, покрывая личико женщины, придает ей уверенность, какой она до того в себе и не предполагала. В маскараде, женщины говорят с бодростью, а мужчинам очередь смущаться: лишь только роли обменены, самая застенчивая становится отважною, самая скромная начинает кокетничать, самая тихая взбесит хоть кого своею резвостью.

У нас обыкновенно жалуются на скуку, господствующую в маскарадах, как в Дворянском собрании, так и в Большом Театре. Эти жалобы несправедливы, потому что в этих маскарадах вам нашепчут на ухо самые глубокие тайны, которых вы не поверили никому на свете, переберут по одиночке все ваши слабости и страстишки, подвергнут тяжкому испытанию вашу дружбу, привязанность, любовь… А что скажете вы, когда в толпе мелькнет подле вас домино, и вы, по росту, по голосу, по взгляду, узнаете в нем нежное существо, которое, расставаясь с вами лишь за полчаса, жаловалось на нестерпимую головную боль. Терзание ужаснейшее! Неужели это она? Вероломная! Вы в отчаянии, в исступлении! Поверьте, такое удовольствие можно найти только в маскарадах Дворянского Собрания и Большого Театра!

На это скажут, что в Петербурге есть много людей, которых ни мало не тревожит, шепчут ли что на ухо, или нет, и которые не заботятся, знает ли кто их тайны. Что ж, и такие люди найдут в этих маскарадах удовольствие несравненное. Их должно попросить, беспечно и в дремоте, предаться стремительному потоку волнующейся толпы. Они конечно читали в Восточых рассказах про дервишей, вертящихся с неимоверною быстротою, доколе не упадут от изнеможения. В беспамятстве, происходящем от такого оригинального вальса, им грезятся самые завидные сны. Испытать это наслаждение может всяк, в маскараде. Следуя извилинам толпы, не сосредотачивая мыслей ни на чем окружающем, а, напротив того, предаваясь влечению воображения, вскоре перенесутся они в иной мир, все вокруг их примет вид великолепный, даже волшебный; перед ними раскроются празднества Тысячи и одной ночи!

Недовольных и этим, отсылаем в шумные маскарады, происходящие в огромной и довольно дурно освещенной зале у Полицейского Моста. Здесь никто не шепчет тайн на ухо, никто не ожидает признаний; зато здесь беспрерывные танцы, вечное веселье, говор, хохот, затейливые костюмы, заимствованные из балетов и опер, пастушки, колонистки, пиереты, Русские сарафаны, Французские кафтаны и бархатные Испанские мантии, взятые напрокат у костюмеров в Офицерской Улице или у Полицейского Моста.

Но возвратимся к балам, с которыми мы сегодня прощаемся.

После балов Дворянского Собрания, самые приятные бывают в Коммерческом Клубе, на Английской Набережной. С каждым годом становятся они все блистательнее, и со временем потребуют залы, обширнее нынешней. Когда, лет десять тому назад, несколько из здешних негоциантов вздумали учредить танцевальное собрание, служившее колыбелью этих балов, было непременным правилом, чтобы дамы и девицы приезжали в ситцевых платьях. Но, видно, гг. негоцианты решили об этом важном вопросе между собой, на бирже, не посоветовавшись с дражайшими половинами и дочками. Их так разгневало положение о ситцевых платьях, что ни одна из них не приехала на первый бал, как бы по безмолвному уговору. Люстры были зажжены, музыка гремела целую ночь, а в залах расхаживали одни кавалеры, рассуждая, в бальных фраках, в чулках и башмаках, о вексельном курсе, о ценах на сахар, о требованиях на сало. На второй бал съехались и дамы, в платьях — шелковых и кисейных. И что ж, несчастные ситцевые платья до того напугали миловидных негоцианток, что доныне ведется между ними обычай не ездить на первый бал каждой зимы. Какая злопамятность?

Эту небольшую странность весьма охотно прощаем, глядя на прелестные кадрили балов Коммерческого Клуба. Здесь видишь красавиц, которых потом не встретишь ни на гулянье, ни в театре. Откуда же они берутся, и где скрываются, что их совершенно теряешь из виду? Они берутся просто, с интересного Васильевского Острова, где преспокойно прогуливаются ежедневно, в скромных шляпках и в темных камлотовых плащах, и отнюдь нигде не скрываются. В театрах бывают они так же часто, как и все другие, и если вы не поленитесь поднять лорнетку до второго яруса лож, то увидите те же быстрые или томные глазки, те же свеженькие щечки, которыми любовались на бале Коммерческого Клуба.

Балы эти, сверх того, представляют охотникам до танцев наслаждение, которого они ныне, к сожалению, уже не находят в других собраниях: в Коммерческом Клубе еще господствует в полной мере котильон, увенчивавший, в прежние годы, балы и танцевальные вечера своим упоительным кружением. Все восхищаются необыкновенным весельем этих балов, не подозревая, что причиною тому очаровательный танец, полученный нами в наследство, по прямой линии, от дервишей.

До сих пор говорили мы о балах, на которых непринужденность приведена в совершенное равновесие с строжайшим соблюдением всех приличий. Не знаем, перенестись ли теперь в собрания, в которых перевешивает одна или другая сторона, т.е. приличия подавляют непринужденность, или непринужденность, до известной степени, устраняет приличия. Пестрое, разнохарактерное население столицы требует и разнохарактерных увеселений. Люди, для которых недосягаемы великолепные залы и пышные наряды, проводят время в веселии и не на паркетном полу, и не при освещении восковыми свечами, и не при музыке Лядова или Германа. Танцы сделались всеобщим требованием нашей столицы; поэтому-то в ней найдешь и такие балы, на которые съезжаются не иначе, как в белых галстухах, балы, где допускают владычество черного шелкового галстуха, но требуют непременно, чтобы все кавалеры были в башмаках, балы, на которых белые перчатки не составляют необходимости, и, наконец, балы, допускающие кавалеров в сюртуках. Такое постепенное понижение тона балов и вместе с тем цены билета за вход придает к каждому роду балов особенные оттенки: так, например, есть собрания, в которых, не довольствуясь тем, что вы сами вписываете ваше имя в огромную разграфленую книгу, у вас отнимают шляпу, и пускают в залу с пустыми руками. В других, на каждый танец положен известный срок: полчаса на Французский кадриль, час на мазурку и т.д. Оркестр играет в продолжение назначенного времени музыку кадриля или мазурки, не заботясь о том, танцуют ли гости или нет, и перестает по истечении срока, оставляя танцоров, нередко, в самой середине какой-либо замысловатой фигуры. Не смотря, однако же, на эти странности, которые отнюдь не поражают постоянных посетителей каждого рода балов, повторяем, что везде забавляются, веселятся и запасаются сладостными воспоминаниями, составляющими главную прелесть нашей кратковременной жизни!