|
|
Вестник моды для портних, 1897, № 42
Всем известно, что котильон есть танец с фигурами, заканчивающий все балы, в котором участвуют все танцующие. Он не должен длиться больше часу, чтобы не утомлять гостей, так как по возможности его нужно окончить всем вместе красивой общей фигурой.
За исключением конечной фигуры, во время котильона играют вальсы. В прежнее время, музыка менялась смотря по фигурам, но теперь это вышло из моды: заканчивают полькою, а еще чаще галопом.
Выбор дирижера котильона очень важен, для того, чтобы все фигуры исполнялись быстро и без путаницы. Дирижерскую пару обыкновенно составляют хозяйка дома, если она молода, или ее дочь, племянница, близкая родственница.
В дирижеры можно выбрать кого угодно, но он непременно должен отлично танцевать. Хозяйка дома раньше бала распределяет вместе с ним фигуры и их принадлежности. Теперь котильон танцуют не так, как прежде, со стаканом пунша, веером, подушкой и тому подобными принадлежностями. Для того, чтобы придать интерес фигурам, употребляют множество так называемых туров и орденов, которые продаются в магазинах. Таких безделушек множество, по разным ценам, и постоянно изобретают разные новинки. Мы опишем несколько фигур, принадлежности которых, простые и экономические, могут быть изготовлены дамами и молодыми девицами, которых интересуют и забавляют подобные работы. Делают известное количество бантов двух разных цветов в двойном числе. Они раздаются дамам, которые прикрепляют второй бант к петличке избранного ими кавалера.
Букетики фиалок служат для противоположной цели: дама раздает их кавалерам и, по команде дирижера, каждый кавалер предлагает свой букетик даме, с которою желает танцевать.
Шерстяные мячики. Шесть мячиков различных цветов. Их вручают дамам, которые стоят в глубине залы. Шесть кавалеров становятся на некотором расстоянии и, по команд дирижера, каждая дама бросает свой мячик. Поймавший мячик кавалер танцует с бросившей его дамой.
Воздушные шары. Две дамы пускают каждая по шару. Кавалеры, которым удалось поймать шары, танцуют с пустившими их дамами. Эта фигура повторяется много раз.
Кости. Даме дают два больших кубика из картона и усаживают в глубине зала. Два кавалера берут каждый по кубику и бросают его в залу. Наибольшее из выпавших чисел дает право танцевать с сидящей дамой. Следующие кавалеры пользуются кубиком выигравшего до желаемого числа танцующих дам и кавалеров. Нет ничего проще приготовления этих больших картонных кубиков, которые сшиваются краями, оклеиваются белой бумагой и цифры пишутся чернилами.
Бунчук, из шести лент разных цветов, служит так же для различных фигур. Дама выбирает шесть кавалеров, из которых каждый берется за одну ленту бунчука. Кавалер ее выбирает шесть дам, которые так же берутся за ленты бунчука. Повертываются кругом и, каждый кавалер вальсирует с той дамой, у которой лента такого же цвета, как у него. Или: пока кавалер дирижер собирает своих шестерых дам, его дама раздает наудачу шесть кокард шестерым кавалерам, которые должны вальсировать с дамой, держащей ленту того же цвета как его кокарда. Третья фигура не менее интересна: семь кавалеров окружают дирижера, держащего бунчук, берутся за руки, приседают, между тем как дамы, держа каждая по ленте бунчука, кружатся около них. Дирижер хлопает в ладоши, каждый кавалер оборачивается и танцует с дамой, которая оказывается против него. Седьмой остается ни с чем и берет бунчук из рук дирижера, который танцует со своей дамой. Фигура эта повторяется и наоборот.
Флаги, парные. Разделив их, часть раздают дамам, часть кавалерам. По команде, каждый кавалер отыскивает даму с таким же флагом, как у него, и вальсирует с нею.
Фартуки. Дама садится посреди зала. Перед ней ставят двух кавалеров, которым дают по фартуку. Эти фартуки должны быть плотно свернуты. По команде кавалеры спешат развернуть и надеть фартуки. Тот, кто сделал это раньше, танцует с дамой.
Есть еще множество других предметов – колпаки, треуголки, бумажные каски, папильотки и тысячи других безделушек, пригодных для котильона, для которого годятся всевозможные фантазии.
Воспоминания о Горном Кадетском Корпусе 1815-1822г. Ардалиона Иванова. Стр. 128-133
(впервые напечатаны в журнале Современник, в 1859 г. Приводится по «Воспоминания бывших питомцев Горного Института. 1873 г.«)
Танцевание было у нас в большой славе. Наш танцмейстер г. Деросси, приобревший в свое время репутацию отличного балетмейстера на разных европейских театрах, был уже около шестидесяти лет, но сохранил еще всю свою бодрость, свежесть и живость. Наружность его была самая представительная, «внушающая». Черные волосы с проседью, темные выразительные глаза, открытый лоб, умное лицо, благородная осанка, величавая поступь и громкий приятный голос. Он очень любил кадет – и его все любили, но вместе с тем и побаивались.
Деросси, при всем своем добросердечии, был ужасно вспыльчив – и тогда, в порыве минутного гнева, не удерживал иногда рук своих. Бывало подлетит к какому-нибудь шалуну-танцору, взглянет на него сверкающими глазами, поднимет руки вверх – и закричит своим громким голосом: «Ах, ты, мамалюк, я тебя!». У танцора душа уходила в пятки, за кадета бывало страшно. И счастлив еще он, если отделывался одним страхом; иным порядочно от него доставалось. Чуть кто-нибудь собьется с ноги, или не в такт сделает па, глядит – грозный Деросси тут как тут со своими распростертыми объятиями. – «А где музыка? (хлоп) куда ты ушел от музыка? (хлоп). Ты слушай музыка, мамалюк, слушай, слушай, слушай!» — и пойдет мять прическу или румянить уши. И вот побитый танцор начинает выделывать свои па, проливая горькие слезы.
Грозен был почтенный Деросси. У него нельзя было танцевать как-нибудь и думать: авось сойдет с рук (правильнее: с ног), нет! Орлиный взгляд его издалека замечал всякую ошибку, которая не проходила даром.
Иные кадеты так боялись Деросси, что когда доходила до них очередь танцевать какое-нибудь соло, то бывало прежде перекрестятся, а потом уж и пойдут выплясывать.
Танцующие разделялись на две категории: танцоры по охоте и танцоры по неволе, т. е. танцевавшие по приказанию начальства. Удивительно, что несмотря на строгость Деросси и на опасное положение танцующих, любителей потанцевать было большое число. Многие даже из малолетниъ кадет сами напрашивались, чтоб их учили разным национальным пляскам, которые, как известно, еще труднее бальных танцев.
Танцевальные классы, как я уже сказал, были по два раза в неделю: по средам и субботам. В среду учились профаны, еще не посвященные во все изгибы танцевального искусства; с ними, разумеется, много было хлопот и возни господину Деросси. По субботам танцевали уже ускусившиеся в этом деле и прошедшие, как следует, чрез руки своего учителя.
Танцклассы по субботам представляли собой некоторое подобие бала в лучшем кругу общества, только без участия прекрасного пола и без всякого угощения. В этот день, тотчас после обеда, начинался бальный кадетский туалет. Танцоры причесывались, помадились, душились, надевали мундир, чистые бумажные чулки, легкие башмаки; у всех были белые перчатки и белый носовой платок, у многих напрысканный духами. Отчаянные франты взбивали себе хохол, который иногда Деросси приводил в беспорядок.
В большой танцевальной зале, ярко освещенной и благоухающей от курений, стоит, бывало, в величественной позе грозный Деросси, как хозяин, ожидающий своих гостей-кадет. Корпусный оркестр из 20 музыкантов ждет только сигнала. Ровно в три часа отворяются двери в зал, и кадеты входят попарно, приветствуя поклоном своего танцмейстера, который зорко смотрит на все манеры кланяющихся, и по мере надобности делает им замечания, большею частию, на французском языке. Потом все садятся на расставленные около стен стулья. Не танцующие кадеты, которые получали дозволение быть в танцклассе, но не иначе, как в мундире и башмаках, становятся за стульями. Раздается прелюдия полонеза. Все встают, и по сделанному уже наперед распоряжению танцмейстера, старшие или взрослые кадеты подходят к малорослым, танцующим за дам, кланяются им, подают руку и ведут их к своим местам. Деросси, взяв лучшего танцора, становится с ним в первой паре и дает знак оркестру. И вот гремит знаменитый в свое время, а ныне забытый, полонез Козловского: «Гром победы раздавайся!» Идет пара за парой величаво, стройно, плавно, ровно, приседая и кланяясь друг другу в такт под музыку. Потом пары расходятся и сходятся, делают шеен – и все с такими же грациозными движениями; наконец, раскланиваются и садятся.
Такого полонеза нынче нигде не увидишь, разве только на сцене, как, например, во втором действии оперы Глинки «Жизнь за Царя».
За полонезом следовал ряд разнообразных веселых кадрилей. Нынешнего контрданса или французской кадрили, тогда еще не существовало. Мы танцевали «простой» кадриль с вальсом, «ревельский» кадриль со звездочкою, «Багратионов» кадриль, «шведский», «экосезы», с бесчисленными вариациями, «мазурку» во всей ее первобытной красе, бойкий, живой «краковяк», церемониальный «менюэт» с «гавотом» a la reine, «матрадуру», «манимаск», «тампет» — настоящий бурный танец «гросфатер», «а-ла-грек», «попурри». из разных танцев и плясок, и венцом всего был любимый тогда «котильон» с бесконечным вальсом и разнообразными фигурами.
Для публичного, или выпускного экзамена, учили некоторых кадет разнохарактерным национальным танцам. У нас была русская пляска, цыганская, венгерская, казачок, матло с факелами, саботьер и др. В этом деле помогал г. Деросси артист Императорских театров г. Артемьев.
Кадеты вообще любили танцевать и, не довольствуясь двумя днями в неделю, назначенными для танцкласса, выпросили у начальства дозволения завести свои танцевальные вечера в спальнях, — в видах практических упражнений в танцевальном искусстве. Дан был оркестр в распоряжение старших. И вот почти каждую пятницу кадеты начали усердно отплясывать после ужина с 9-ти до 12-ти часов. Для этих вечеров избиралась одна из самых больших спальных комнат, откуда всякий раз выносили кровати и прочую мебель в другие дортуары. Эта комната, заменявшая танцевальный зал, освещалась сальными свечами в стенных подсвечниках из жести; но как от казны для таких увеселительных вечеров свеч не отпускалось, то кадеты жертвовали теми свечами, которые выдавались им для учебных занятий на каждую спальную камеру от 6 до 8 свеч и более, смотря по величине комнат и по числу кадет. При таких средствах, наша импровизированная большая зала была всегда освещена ярко, но зато все прочие дортуары оставались всегда в полумраке.
На этих вечерах кадеты танцевали в своих вседневных сюртуках; иные надевали бальные башмаки. Начальство тут не присутствовало; изредка заходил командир или маркшейдер и иногда заглядывал дежурный офицер. Весь надзор ограничивался танцевавшими унтер-офицерами и старшими кадетами. Кадеты вели себя чинно, не было ни шуму, ни шалостей. Но эти вечера имели много своих неудобств: кадеты лишались возможности заняться уроками и не могли достаточно выспаться, а потому на другой день были и сонливы и ленивы. При новом порядке, в 1817 году, эти танцевальные вечера были прекращены.
Письма А. П. Бородина Текст : полное собрание, критически сверенное с подлинными текстами / с предисл. и примеч. С. А. Дианина Вып. 1, стр. 41
https://rusneb.ru/catalog/000199_000009_008643452/
8 Апреля [1860г.]
Немецкая Святая неделя.
весна:
Пора свезения навоза
С господского двора.
У нас брат совершенная весна: вишни все в цвету фиалок и других вонючих цветов множество; погода такая что нет ни каких средств сидеть дома. Ergo я рыскаю с утра до вечера. В лаборатории работать нельзя — каникулы; все чистят и убирают. Пользуясь этим временем я рыскаю по окрестностям и обыкновенно не один а с семейством или компанией. Познакомился я здесь с одною милейшею и добрейшею русскою барынею (Mme Бруггер, Анною Павловною), которая живет здесь целою семьею. Я с Менделеевым (который тебе кланяется) и неким Житинским (бывшим товарищем Мишки Щиглева по Гимназии) у нее совершенно свои люди: ходим к ней во всякое время, она нас кормит на пропалую, ездит с нами повсюду, играет со мною в четыре руки и с виолончелью. Она зашивает мои перчатки если разорвутся, завязывает галстук, выбирает нам если приходится что нибудь купить, причесывает и помадит голову etc. etc. Словом барыня преобязательная. Я совсем братец избаловался: веришь ли до такой подлости дошел, чаю никогда дома не пью и даже редко обедаю в трактирах. Просто чорт знает что такое!
Чрез неделю в Висбаден к заутрене — разумеется тоже с барынями. С Гейдельбергом начинаю примиряться: весною и летом здесь отлично. Я, братец, познакомился с одним немецким семейством — некоею Mme Cuntz. Семейство это всегда называется просто Mme Cuntz и Frau Doctor Cuntz — как здесь все говорят. Самого же Гна Купца никто не называет доктором Кунцем а просто „мужем Frau Doctor Cuntz» — пробка значит муж, так — ничего, дрянь. A Frau Doctor-то отлично поет. Вот братец ты мой, и приглашают к ним на Soirée. Описывать что ли soirée? аль нет? — ну, уж опишу.
Начиная с того что были живые картины — очень милые впрочем (из этого ты можешь догадаться уже, что я в них участвовал). Ну-с, после картин — всем участвовавшим налепили т. е. пришпилили в виде ордена бумажный лавровый венок с белою ленточкою, по которой золотыми буквами напечатано: den 6 März etc. etc. Все имеющие таковой знак отличия величают уж целый вечер друг друга Vetter’aми, и ужинают за особым столом. После живых картин был ужин. Муж Frau dr Cuntz уже заранее составил список: кто из мущин с кем должен сидеть. По этому списку каждый господин с приличным поклоном подошел к своей даме и привел ее к столу.
Мне пришлось сидеть с некоею Lady Swinburne, дочь которой Miss Jane Swinburne участвовала в картинах. Оказалось что Lady ни бельмеса не понимает по-французски и того менее по-немецки, вследствие этого, ты сам поймешь, разговор у нас был далеко не оживленный. После ужина начались танцы, роспись которым была сделана также вначале и висела на стене. Сначала роздали 5 Ballkarten т. е. игорные карты коих одна колода роздана дамам, другая кавалерам; по этим картам самцы отыскивают своих самок и пляшут с ними. Музыка состояла из скрипки и клавессина и была так далеко что ее не было слышно; по этому начало танца возвещалось криками некоего господина. Танцуют прекурьезно и даже препохабно; я уже не говорю о том что толкаются локтями etc. на это уже никто и внимания не обращает. Дамы впрочем танцуют довольно порядочно. Кавалер ангажирует даму на весь танец напр. вальс или польку и она принадлежит ему уже все время покуда играет музыка. Если кому захочется с нею танцовать, тот отвешивает сначала поклон кавалеру потом берет ее и пляшет. Вальс танцуют, обыкновенно по немецки в три temps. Можешь себе представить как я был эффектен в этом вальсе! В заключение был котильон со всеми немецкими хитростями; напр. приносят два передника и дама дает их двум кавалерам: кто прежде успеет-завязать тот и танцует с дамою; даме подают огромную кружку пива и подводят двух кавалеров; одного из них дама выбирает для пляса другому же предлагает пиво, которое он должен из учтивости выпить; кавалеры прячутся за огромный платок, растянутый в виде завесы и выставляют из под платка (в виде кукиша дамам) — ты думаешь что? — указательный палец правой руки. Дамы ловят кавалеров за эти кукиши и пляшут, и т. д. В заключение: обращик немецкой Spitzfindigkeit: всем раздают запечатанные конверты с надлежащим адресом; в конверте лежит карточка с именем той особы с которой следует танцовать. По команде конверт распечатывается и карточка читается вслух. Хитро? После всего в комнату вносят две этажерки на одной из них бантики из лент на другой букеты. Кавалеры берут букет и подносят к тем дамам с которыми хотят танцовать, дамы прикалывают кавалерам бантики. Этим оканчивается все—разумеется уже часа в 4 ночи.
Но курьезнее всего было следующее приключение: одна, довольно дородная барышня танцовала вальс и вдруг шлёпнулась на пол, вследствие толчка. Падение было довольно сильное; барышня села да и не встала более. Услужливые кавалеры бросились подымать ее, но—Horrendum! — под барышнею образовалось — не лужа, а просто целое озеро прозрачной влаги; однако барышня дошла до стула — оставляя разумеется по пути след. В этом конечно нет еще ничего особенного, может случиться со всяким, но курьезно то что по распоряжению хозяйки тотчас явилась горничная со шваброю и прехладнокровно начала размазывать по полу. Барышня осталась по прежнему в комнате и продолжала выплясывать.
Вот наш брат и смеется иногда над Германией а как вспомнишь свое гнездо да сравнишь и грустно сделается. Сколько еще нам нужно времени—что дойти хоть до этой степени развития!
Чтение для солдат, 1899, кн. 1 № 2, стр. 25
https://rusneb.ru/catalog/000199_000009_60000270594/
Прекрасный бал устроило Павловское военное училище, разукрасив сколько возможно свое помещение.
Для танцев предназначены две роты — вторая и третья; в конце одной из них устроена просторная гостиная, уставленная мягкой мебелью. Из двух классных комнат сделаны особые гостиные, роскошно обставленные. Коридоры рот украшены в арках гирляндами искусственных цветов, на стенах помещены вензеля, гербы, пирамиды из ружей, штыков, тесаков, военной, фехтовальной и искусственное древне-славянской арматуры — все работы юнкеров; при повороте в одном из зал поставлена громадная, во всю стену аллегорическая прозрачная картина. Во всех залах и гостиных поставлены рисованные юнкерами масляными красками и акварелью программы танцев; особенно замечательна программа, поставленная в зимнем саду, в который превращено помещение первой роты. Программа эта выпукло резана юнкером Реханом на ватманской бумаге; все эти буквы, цветы, орнаменты исполнены необыкновенно тщательно и изящно.
Сделан сад был из целого леса елок; в их группах, занесенных снегом, то там, то здесь рассыпаны разноцветные электрические лампочки; из чащи елей выглядывает волк, в его пасти красный электрический фонарь, дальше медведь лезет на дерево; все это очень красиво; на дорожках сада расставлены чайные столики с десертом. В глубине большой открытый чайный буфет, с фруктами и конфектами. Во всех залах устроены открытые буфеты. Музыка играла в двух залах танцы, а в саду третий оркестр — Павловского военного училища — исполнял концертное отделение в антрактах.
Бал посетили: Военный Министр генерал Куропаткин, главноуправляющий ведомством Императрицы Марии граф Протасов-Бахметев, за главного начальника военно-учебных заведений ген.-лейт Якубовский, почетный опекун барон Гершау и др.
Множество светлых туалетов, легких красивых платьев, красивых лиц; но наиболее интересными гостями бала были около ста институток Павловского института с их классными дамами; все они были снабжены букетиками цветов. Каждой даме при входе вручался еще жетон: серебряный значок с вензелем Павла I и датами юбилея, на ленточке, изображающей жалонерный значок.
Во время танцев, ордена для мазурки вывозились в разных вазах, фигурах. Вот медведь везет колесницу с букетиками цветов и рождественской елкой. Им правит заяц; на белых атласных вожжах надпись золотом: «Северная флора». Для котильона раздавались кавалерам шляпы времен Павла I, а дамам юнкерские фуражки. Затем появилась избушка на курьих ножках, превосходно сделанная, покрытая соломенной крышей, как бы занесенная снегом; избушка освещенная изнутри красным огоньком, двигалась медленно по залам. Задняя сторона ее была увешена бутоньерами. Котильон тянулся, казалось, бесконечно, при полном разнообразии фигур и оживлении танцующих.
Это был настоящий юбилейный бал, оставивший у всех самое прекрасное впечатление. Окончился он в 6 час. утра.
Санкт-Петербургские ведомости, 08.02.1818.
Объявление к С. П. Б. Ведомостям, № 12
1818
По случаю имеющего быть с дозволения Правительства в большом танцовальном собрании сего февраля 17 дня маскерада, Контора сего собрания извещает гг. Членов оного о сделанных ею нижеследующих распоряжениях:
1-е. Для маскерада сего присоединяются к собранию все комнаты бывшего музеума по дозволению хозяина дома; а потому приезд в маскерад назначается к двум подъездам: к обыкновенному в собрание с Невского проспекта и к бывшему музеуму с большой Морской.
2-е. Предоставляется на волю каждого маскироваться, как кто за благо рассудит с соблюдением однакож в костюмах или нарядах благопристойности; в шубах же, шинелях, сертуках, шлафроках и прочем сему подобном никто впущен не будет.
3-е. Маскерад начнется в 9 часов вечера и продолжится до 6 часов утра, а в 12 часов по сделанному сигналу возвестится об открытии бала в большой танцевальной зале; почему желающие заняться танцами снимают маски, не имеющие же расположения к танцам и замаскированные, дабы не стеснять танцующих, выходят из сей залы за колонны и проводят время в прочих покоях, где желают.
— Танцующие длинный Польский, могут из сей залы проходить чрез все комнаты собрания в бывший музеум и оттуда обратно, для чего в разных местах поставлена будет музыка.
4-е. Гостям на сей раз не воcпрещается иметь вход в сапогах.
5-е. Член собрания платит за билет на собственную свою персону 5 рублей и при том получает безденежно еще один билет для дамы; но если бы кто из гг. Членов пожелал бы привезть с собой более одной дамы, в таком случае за каждый излишний дамский билет платит уже особо по 5 рублей; посетители же без различия пола платят за вход по 5 рублей за каждый билет.
6-е. Посетители на вход в маскерад получают через Членов билеты, которые с 11 по 17 число каждодневно пополудни с 6 до 9 часов вечера выдаваться будут с роспискою в книге в Конторе собрания, в самый же день маскерада, то есть 17 числа раздача билетов прекратится; по чему при входе в маскерад билетов никто уже получить не может.
7-е. Поелику от гостей не могут быть принимаемы для сохранения под номерами шубы и прочее, то замаскированные гг. Члены для различия их от гостей, обязаны иметь при себе для предъявления швейцару и Членские свои билеты, без чего платья их приняты не будут.
8-е. Наконец Старшины сего собрания употребят всевозможное старание, дабы гг. Члены и посетители имели полное и беспрепятственное в сем увеселении удовольствие, надеясь, что и они со своей стороны соблюдением порядка и приличия, равномерно к сему содействовать будут.
ВИКТОР
Портной из Парижа, в С.Петербурге на Невском проспекте в доме Дурыгиной, № 9
Библиотека для чтения, т. 61, 1843, с. 161
Имеет честь известить своих почтенных корреспондентов и всех господ иногородних, которые пожелают получать из столицы мужские платья, сшитые отлично, по последней моде, в самом благородном вкусе и из лучших материалах, что заведение его, единственное в своем роде в этой столице, продолжает по-прежнему изготовлять такие платья по высланным к нему меркам и доставлять их во все губернии исправно, с ответом за их совершенство. Он считает нужным присовокупить, что недавно получены им из Франции превосходнейшие всех цветов сукна, знаменитых седанских и лувиерских фабрик, и что он может изготовлять, из этих чудесных сукон, платья по таким умеренным ценам, что они обходятся не дороже платьев из обыкновенного сукна.
Вместе с этими сукнами нижеподписавшийся получил из Франции богатое собрание новейших материй для жилетов, панталонов и верхних платьев, и выписал из Парижа одного из искуснейших тамошних закройщиков, чтоб быть в состоянии исполять многочисленные заказы, присылаемые в его заведение, со всею скоростью и исправностью.
Фраки теперь делаются с натуральной талией, не длинною, и не слишком короткою, очень малым вырезом впереди, вершка полтора с каждой стороны. Полы, сзади, по-прежнему широкие, доходят до сгиба колен. Рукава должны быть короткие, с белыми, гладкими батистовыми манжетками, отвороченными на рукава у кисти. Рукава, в благороднейших платьях, делаются почти в обтяжку: слишком узкие должны быть предоставлены щеголям второго ранга, которые любят преувеличивать моду. Узкие воротники и узкие отвороты оставлены: воротник теперь имеет два вершка ширины, а отвоы делаются очень широкие, покрывающие всю грудь когда фрак расстегнут. Но кто нынче застегивает фрак? Они даже, от природы, не застегиваются внизу. В панталонах нет изменений: только ступень теперь закрывается менее чем прежде и они делаются из черного шерстяного атласу или из атласу эластического. Жилет при таком фраке должен быть с отогнутым воротником; если жилет белый, пикейный,- что весьма благородно,- то пуговки берутся золотые; последняя пуговка не застегивается, и углы жилета расходятся в обе стороны. Употребляются также для бального наряда фиолетовые и синие бархаты с маленькими золотыми рисунками, или китайский бархат, перемешанный с кашмиром, или, наконец, красивый кашмир. Перчатки при этом костюме — белые; сапоги из той же материи как панталоны; шляпа — маленькая, подбитая белым атласом; волосы не длинные, причесанные à la russe; борода — долой; аристократия решительно отвергла бороду, которая теперь служит признаком дурного тону и у людей с чистым вкусом заменена круглыми умеренными бакенбардами.
Для зимних утренних панталонов у нижеподписавшегося получены разные мягкие и теплые ткани, полосатые и клетчатые. Благородные утренние панталоны должны быть темного цвету и не поражать пестротою.
Утренние визитные сюртуки — двубортные, с широким воротником и большими отворотами. Жилет при таком сюртуке может быть гладкий бархатный, темного или светлого цвету, или бархатный клетчатый: для последнего роду жилетов к нижеподписавшемуся присланы из Парижа разные бархаты с совершенно новым рисунком.
Место прежних пальто давно уже заступили мешки (sac), а теперь еще явились твины (twine). Мешки и твины делаются из касторового сукна, мягкого, легкого и теплого. Твин, род двубортного пальсто, составляет нечто среднее между сюртуком и мешком; он не слишком широк и не слишком-отменно красив и удобен.
Нижеподписавшийся может изготовлять отличнейшие касторовые твины и мешки по 40 и 50 рублей серебром. Постоянные корреспонденты в губерниях, и те, которые удостоят его своей доверенности присылкою своих мерок, снятой по методе изложенной в конце объявления, могут быть уверены, что он оденет их отлично, скоро, с безукоризненными вкусом и совсем не дорого. В этом может служить порукой лестная известность и честь его заведения.
Цены готовым платьям:
Черный фрак и панталоны из тонкого сукна и атласа |
40,46,51,57 рубл. сер. |
— — — из самого лучшего |
60 |
Фрак из тонкого сукна высоких модных цветов, с резными золочеными пуговицами |
35, 39, 55 |
— — — из самого отличного |
60 |
Мундир (без шитья) и вице-мундир, с панталонами из хороших сукок |
45, 50, 55 |
— — — из самого отличного |
62 |
Шитья 8-го и 7-го классов 36 руб. сер, а для 6-го класса |
60 |
Сюртук, всякого цвета, подбитый шелковой материей |
34,37,42,46 |
— — — из самого лучшего сукна |
50 |
Сюртук на двойной вате, подбитый шелковой материей |
46, 52,57 |
— — — из самого лучшего сукна |
63 |
Плащ на вате, подбитый шелковой материей |
70,80 |
— — — из сукна высокого сорта |
90 |
Панталоны из простого и двойного трико |
16, 18, 19, 20 |
— — — из атласного, придворного |
22 |
Жилеты бархатные, всех цветов |
10, 12, 14 |
— — — из нарядного атласа |
7, 8, 10 |
— — — из гладкого атласа |
7, 9 |
— — — из шелкового пике |
6, 8 |
— — — из шелкового сукна |
6, 8 |
— — — из английского кашмира |
9, 11 |
Серебряные рубли исчислены здесь по 3 рубля 50 коп. асс.
Способ снимать мерку.
1. Длина всего тела, от маковки A до земли.
2. Длина талии, от точки B до точки C на пояснице.
3. Половина ширины спин, от точки D до точки E на спинном шве.
4. Длина руки, от точки E до точки F на локте.
5. Длина руки, от точки F до точки G у начала ладони.
6. Полная окружность талии, снятая по линии H.
7. Полная окружность груди, снятая по линии I, по жилету.
8. Полная окружность ляжки, и длина ноги, взятая от шагу до земли, снятая в точке K у самого шага.
9. Полная окружность колена, снятая в точке L.
Господа иногородние, живущие более чем в тысяче верст от Петербурга, если всесь их заказ не превышает 200 рублей, благоволят прилагать еще десять процентов на укладку и пересылку изготовленных платьев; живущие ближе чем в тысяче верст, прилагают только пять процентов. Заказы стоящие от 200 до 500 рублей, каково бы ни было расстояние, требуют прибавки пяти процентов. Но к тем, которые закажут на сумму выше 500 рублей, где бы они ни находились, платья будут доставлены без всякой особой платы за пересылку.
ВИКТОР, портной.
В С.-Петербурге, на Невском Проспекте, в доме г-жи Дурыгиной, №9
Балы г-на Йогеля всегда бывают самыми веселыми балами Благородного собрания, не взирая на то, что именуются детскими: лучшее общество принимает в них живейшее участие, именно потому что сей почтенный ветеран-танцмейстер дает уроки в лучших домах и пансионах столицы. — Между тем, кто не находит более или менее, удовольствия видеть картинные танцы милых малюток? Ими начинаются прекрасные Французские кадрили.
Зрители теснятся вокруг юных Терпсихор, любуясь их развивающимися прелестями, а особливо когда танцуют героини Йогелевых балов, две дочери Генеральши Ладыженской: это истинные Грации в детстве. Какая выразительность в каждом движении! Какая точность в каждом па! Старшая, не более как осьми лет, танцовала «шаль» с таким искусством, так живописно, что нельзя было не восхищаться. К двум сестрицам в нынешний раз присоединилась третья, четырех лет: танцуя Французскую кадриль, она представлялась пленительною танцующей куколкой и до крайности удивляла вовсе необыкновенным успехом на таком возрасте; между тем все три успевают и в иностранных языках, и в соответственных летам науках: сколько утешения для отца и матери! Мы с неизъяснимым удовольствием смотрели на улыбающееся прекрасное лицо сей последней. Наконец явились в Русской пляске и в Русских костюмах дети Ивана Петровича Поливанова, осьми-летний сын и шести-летняя дочь: как они были милы, прелестны!
Когда оттанцевали дети; то другого возраста ученицы и ученики г-на Йогеля стали танцевать новую, им сочиненную Французскую прелестную кадриль, для которой он же сочинил и музыку; потом уже все танцевали — мазурку, котильон, и бал продолжался до 2 часов. Посетителей было 750; а билетов роздано вдвое более; но бывший тогда же вечер у Княгини Кропоткиной отвлек многих от сего бала.
Дамский журнал, 1830, ч. 29 №7, с. 110-111
Пред торжественным днем Нового года, благодаря усердному желанию Старшин Купеческого Собрания, дан превосходный бал; и хотя тогда балы были и в Благородном, и Немецком Собраниях; но в Купеческом стечение публики превзошло всякое ожидание.
Приезд начался с 9-ти часов вечера. Танцевальная зала, к несчастью довольно малая для такого собрания, была иллюминирована превосходно№ на хорах гремела прекрасная музыка Князя Куракина. Спешим отдать полную справедливость отличным произведениям наших артистов-аматёров: бальная музыка, здесь игранная и сочиненная господами Девиттом и И.П. Йогелем, принимается с восхищением любителями танцев и знатоками музыки. В других комнатах, великолепно освещенных, занимались игрой в карты, а в боковой зале был приготовлен отличный ужин на 200 кувертов, где взаимные тосты о новом счастии в жизни были повторяемы непрестанно.
Наконец в 12 часов, когда новорожденный сын Крона слетел на землю, раздались поздравительные трубы; танцы мгновенно прекратились, гул взаимных поздравлений носился во всех комнатах и 1-й час Нового года был открыт торжественным Польским; и все танцы опять возобновились.
Собрание было осчастливлено посещением Их Сиятельств, Князя Дмитрия Владимировича Голицына и Князя Николая Борисовича Юсупова; Их Превосходительств, Николая Никишича Веревкина, Дмитрия Ивановича Шульгина и прочих почетных Особ.
Много было прекрасных и богато убранных дам; но те, которых мы осмелились наименовать здесь, заслуживали, кажется, всеобщее внимание: г-жи Ли . . . .ва, Доб . . . . ва, Рю. . .на, Бар. . . .вы, Юш. . .на, Чу. . .на, Гы. . .вы, Ер. . ф. .ва, которой
Очи бледно-голубые
Подобны Финским небесам.
Тих. . . .ва, Пол. . . ва и Кр. . ч.
Танцы продолжались непрерывно; очень жаль, что теснота залы мешала несколько танцующим, и что здесь не оставляют еще экосеза, в котором встречается много незавидных танцовщиков, между тем, как игривый вальс остается без употребления. И в тесносоединенных кадрилях нельзя видеть всей ловкости и живости прелестных танцовщиц.
Число посетителей простиралось до 1300 особ. В продолжение вечера разносились прохладительные напитки, конфекты и проч. В час начался ужин. За первым столом находилось более 150 особ. Шампанское лилось рекою; живая радость была начертана на лицах посетителей, которые с своими семействами и друзьями весело встречали Новый год: что составляло наиприятнейшую картину. Бал кончился в 3 часа.
Сергей Сельский.
Дамский журнал, 1830, ч. 29 №6, с. 94-96
Сей маскарад назван детским, ибо в нем участвовали многие дети; он дан почтенной матерью в день сыновьего рождения и в ознаменовании радостной для нее эпохи — выздоровления супруга, и был под распоряжением танцмейстера; но мы назовем этот семейный праздник — единственным в своем роде.
Приглашенные гости съехались около 9 часов вечера и, по обыкновению, начали танцевать польский. По окончании оного, хозяева просят всех в гостиную, а потом мужчины вызываются в залу, где должны были занять места позади расставленных кругом стульев, на которые сели вызванные дамы: заиграла музыка, и вдруг явилась кадриль из шести пар, в таком же числе различных живописных костюмов, и каждая пара начала танцевать по характеру своего костюма — к живейшему восхищению зрителей. После этого увидели посреди залы ветряную мельницу и подле нее маленького волшебника, которому приносят два мешка с человечками; волшебник приказывает вынуть их, вскрикивает: «Какие же старые!» (они такими казались в самом деле), приказывает побросать их в мельницу, приказывает вертеться колесу, отворяет под оным дверь — и выпрыгивает помолодевшая пара, девочка и мальчик, и танцует с ангельскою улыбкою на милых личиках. Зрители-дети были вне себя от восхищения, которое делили с ними и не дети.
Заиграла опять музыка — Русская плясовая — и предстали взорам две прекрасные Россиянки, в белых, легких как воздух, сарафанах с золотом, в белых с золотом же повязках, похожих на диадемы, и подавши белые руки прекрасным юношам в щегольских национальных кафтанах, понеслись в картинную пляску, исполнявшую сердца новым восторгом при каждом новом телодвижении, выражающем, более нежели в каком-либо другом танце, чувства души и тайну мыслей; и когда уже хотели вспорхнуть с пленительной сцены своей, то громкое «фора» заставило повторить пляску, во всем подобную воспетой Державиным. Тотчас за нею живая юная Эфиопянка с гремушками в руках полетела вихрем перед зрителями под всеми формами упоительных прелестей Вакханальной пляски, в которой явился потом маленький Эфиопец, удививший искусством, быстротою и силой во всех приемах, так что глаза едва успевали следовать за ним. Фора! Фора! и любимцы Терпсихоры снова восхитили зрителей.
В сих характеристических танцах блистали всею очаровательностью, им свойственною, две старшие хозяйские дочери и дети господ Девитте, Ланского, Шафонского, Броккера и Макеровского. — Хвала и г-ну Йогелю, придавшему сим танцам и пляскам новые черты пленительного разнообразия.
Наконец гости танцевали все то, что обыкновенно танцуется на балах. Многие дамы были в прекрасных и богатых костюмах, большею частию в Русских; кадрили отличались своею красотою, а замечательнейший из туалетов был туалет А. А. Р. — К — й.
Во всем царствовал какой-то особенный порядок, от чего, не взирая на многолюдство, не было тесноты. Прохладительные напитки, фрукты, конфекты не разносились, но ожидали желающих освежиться к себе в одну из комнат, которую гости, проходивши в польском по всем комнатам, видели и посещали без всякого труда.
Около трех часов за полночь пошли ужинать в другую залу, где дамы сели за маленькие столики, кругом большого стола, накрытого посредине в таком расстоянии от первых, что мужчины могли ходить между ними и брать кушанье с последнего к себе на тарелки.
Вообще все было устроено наилучшим образом, достойным лучшего общества, бывшего в сем достопримечательном маскараде, и превосходного вкуса, принадлежащего только подобным хозяевам. — Мы уехали во время ужина и не знаем, что происходило после оного.
Дамский журнал, 1829, ч. 25 № 11, с. 172-174
Прекрасная, благотворная мысль родных нам душою чужеземцев увенчалась благословенным успехом: блестящий, веселый праздник их вознагражден исполнением благотворительных предположений и собранная сумма в пользу раненых воинов для вновь учрежденного лазарета в городе Одессе (до 3000 руб.) полетела уже в Одессу. Замечательно, что не было никакого вычета на издержки из сей собранной суммы; вся она принадлежала только патриотическому предмету — вспомоществовать защитникам Христианства. Старшины и некоторые Члены жертвовали даже более положенных за вход 2 руб. 50 коп, а из посетителей более 5 рубл. И Московское Немецкое Собрание первое (из Московских увеселительных домов) вписало себя 1828 года в число соревнователей благотворения оградителям внешней тишины и мира.
Члены и посетители знали уже о взятии дотоле неприступной Варны, и УРА! гремело при тостах за здравие Венценосного Героя НИКОЛАЯ и ЕГО непобедимых воинов!
Дамский журнал, 1828, ч. 24 №22, с. 142-143
Балы сего первоклассного Московского танцмейстера, даваемые им для учениц своих, можно назвать предварительным вступлением в так именуемый свет, с которым знакомятся он и который знакомится с ними — издали; и на всяком новом бале г-на Йогеля являются новые юные Грации, заставляющие расспрашивать о себе. Так на последнем бале, 29 апреля, обратила на себя всеобщее внимание в первый раз представшая взорам публики юная Б . . . Д . . . . г, роза по красоте лица и лилия по стройности стана. — В то же время все любовались ребенком — Терпсихорою (лет шести, не более), которая танцевала Французские кадрили с точностью, важностью и искусством удивительными. Взоры зрителей устремлялись попеременно то на прелестную малютку, то на прекрасную маменьку ее, которая улыбалась с чувством… достойным зависти.
Дамский журнал, 1828, ч. 22 №10, с. 170-171
Московский листок, 3 декабря 1903, № 336, стр. 3
Наконец-то!
Процесс Александра Кара, раскрыв страшные язвы всевозможных танцклассов, имеющих развращающее влияние на неустановившуюся молодежь, вызвав окончательное запрещение устраивать танцевальные вечера.
Теперь все эти знаменитые балы, на которых главными героинями являлись «танцевальные лошадки» вроде г-жи Смирновой, а героями — недоучившиеся мальчишки, хваставшие пессимизмом, нахальством и штрипками, не могут иметь места.
Колонны и стены зала Благородного собрания могут перестать краснеть за публику, наполнявшую зал в дни этих балов.
Песенка гг. Царманов и им подобных спета окончательно.
Этому не только можно, но и нужно радоваться.
Никто не станет отрицать, что танцы очень полезная вещь.
Они приучают молодых людей к манерам, к грации, к известному лоску.
И, конечно, учиться танцам совсем не вредно.
Но когда эти танцы заставляют молодежь учиться не грации, а самому низкопробному флирту, когда вместо того, чтобы приобрести изящные манеры юноши начинают приобретать дурные привычки, наглость и нахальство, когда подростки-девушки превращаются в полу-кокоток, — подальше от таких танцев.
Все эти цармановские балы отличались именно этой особенностью.
На них молодежь не веселилась, как свойственно ее возрасту, а изображала взрослых, заимствуя у взрослых самые отрицательные стороны: разочарованность, распущенность и пошлость.
Вместо того, чтобы танцевать и только танцевать, — юноши и барышни играли в любовь, развивалось мелкое тщеславие, желание первенствовать, хвастаться легкими победами, и эти балы превратились просто в танцклассы.
История знакомства Александра Кара с Клавдией Смирновой, а затем все перипетии этого знакомства служат яркою и наглядною иллюстрацией этих балов.
Кто знает, не будь этих балов, не будь стремления у Клавдии Смирновой завербовать как можно больше поклонников, не испорти Александра Кара заражающая, одурманивающая атмосфера вечного флирта, который царил на этих балах, — и он, может быть, не носил бы теперь страшной клички «матереубийцы».
Да разве Александр Кара — единственная жертва этой атмосферы?
Он закончил страшной трагедией, и это знает мир. А сколько юношей, может быть, развратилось, сделалось пьяницами, ворами — но это не получило широкой огласки, скрытое в семейном стыде. Сколько девушек, может быть, погибло, спалив свои крылышки на огоньке низкопробной славы «царицы» этих балов!…
Нет, слава Богу, что это кончилось. Слава Богу, что уж нам больше не придется возмущаться такими танцевальными вечерами. И глубокое спасибо родители должны сказать администрации, наложившей veto на эти танцклассы.
Наша столица во всю зиму была особенно расположена к весельям: кроме публичных собраний, всегда с некоторого времени многолюдных, в один день бывало по нескольку балов: в иных домах каждую неделю; в иных давались концерты, а в иных и спектакли. Даже по улицам замечена необыкновенная живость: самые счастливые признаки общественного духа!
Маскарад, данный по подписке, 2 февраля, в доме Благородного Собрания, был самый блистательный; число посетителей простиралось до 1500. Освещение зал и другие украшения не имели никакого различия с бывшими накануне нового года; но публика была многочисленнее, дамы были наряднее, маски разнообразнее, богаче. Между кадрилями отличались Французские крестьянки, а между ними отличались две необыковенною красотою: скромность запрещает наименовать их. Танцы не прерывались; огромную залу разделили наконец два круга стульев — для мазурки. Должно однакож признаться, что со введением первых последние утратили прелесть свою: нет полной картины сего прекрасного танца; она беспрестанно разрывается: если встанет дама и пройдет с кавалером, как и опять садится; едва образуется какая-нибудь фигура, как уже и нет ее. Из 50 или 60 пар танцуют вместе пять или шесть, сменяя одна другую… Зато покойнее дамам — и мы умолкаем.
Во весь вечер, продолжавшийся до 4 часов утра, подавались прохладительные напитки, разносились конфекты, виноград. — Ужинные столы имели в этот раз еще ту особенность, что на них благоухало несравненно более цветов, и в том числе — ландыши. Ужинавшие дамы, срывая сии цветы, украшали ими грудь свою.
«Но от чего по подписке всякий раз бывают конечно все Члены Собрания, тогда как многие из них не пользуются всегдашним правом своим?» Этот вопрос часто повторяется в обществе. Но ответ, по мнению нашему, не затруднителен: при необыкновенных случаях обыкновенно ожидается, говоря о Собрании, более пышности, более блеска — и довольно.
4 февраля дан был, на обыкновенном основании, денный маскарад, который имеет свои особенные приятности, и в котором лучшая и многолюдная публика веселилась до того, что надлежало зажечь свечи. — Хоры похищали на этот раз значительную часть ее: почитатели прекрасного пола не без причины ропщут на сии хоры!… В этот день был в Собрании обед на 250 кувертов.
Дамский журнал, 1828, ч. 21 №4, с. 216 — 218
Этот танцевальный вечер был в большом зале Благородного Собрания 28 января, и был одним из приятнейших подобных вечеров, и продолжался до 2 часов за полночь, не взирая на то, что главным предметом оного были — дети, т.е. ученицы г-на Йогеля, которому пришла счастливая танцевальная мысль — составить из них и для них новую кадриль, своего изобретения, с новой музыкой, им же сочиненною; и должно отдать справедливость сему Нестору наших танцмейстеров, что та и другая доставили полное удовольствие матерям и публике, съехавшейся на этот вечер в таком множества, как будто бы на свой бал. Но этот бал имел то преимущество, что на оном явились еще не вывозимые в свет юные Грации, и при всей невинности взоров и телодвижений отличались ловкостью и искусством в прекрасной фигурами и благородной характером кадрили, которая была обнесена снурком; вне оного стояли зрители и любовались подрастающими Терпсихорами, число которых простиралось до 40.
По окончании сих классических танцев начались общие: закружились вальсы, которые сменились мазурками, мазурки котильонами, котильоны опять мазурками, сии последние опять котильонами — и живость, веселость, обыкновенно бываемые при удовольствиях новости, одушевляли собрание, в самом деле интересное для наблюдателя: большая часть дам помышляла, без всякого сомнения, не о собственных уже выгодах, тех или других, но о первоначальном успехе дочерей своих, вообще решающем участь каждого, а в этом случае особенно участь молодых девушек, обращающих на себя особенное внимание.
Дамский журнал, 1828, ч. 21 №4, с. 214 — 216
Этот предзнаменовательный праздник будущих благ, приявший снова существование свое в древней Русской столице, благодаря усердному желанию Старшин Благородного Собрания веселить ее многочисленную публику, достоин кисти гораздо искуснейшей, нежели наша: и потому мы все опишем с одной только историческою истиною. Начнем с дому.
Большая зала была иллюминирована по всем трем верхним карнизам свечами, а хоры в два ряда люстрами; арки кругом и над окнами были убраны гирляндами из 2000 шкаликов. Свеч горело 3000.
Во второй зале карниз освещался также, как и в большой; по стенам горело 800 свеч в жирандолях; по аркам 500 шкаликов фестонами. В глубине зала находилось нарочно для сего праздника сделанная комната, драпированная пунцовою матерьею и расписанная в Азиатском вкусе — наподобии палатки, у которой стояли два Араба в богатом одеянии, принадлежащие Князю Николаю Борисовичу Юсупову.
В боковых комнатах был приготовлен ужин на 200 человек. Столы украшались богатой бронзой и хрустальными канделябрами, множеством померанцевых деревьев и живых цветов.
Все без изъятия комнаты были иллюминированы свечами и шкаликами. Первых горело в сей вечер 6000, а последних 4000.
Официанты были одеты в голубую ливрею с галунами и напудрены.
Съезжаться стали в 10 часов. Началась музыка; в 11 часов бал открылся Польским, а в 12 часов раздались поздравительные трубы; танцы прекратились и хор певчих, сопровождаемый духовой музыкой, загремел: Боже! Царя храни! Гул взаимных поздравлений понесся на несколько минут по огромной зале; наконец вальсы, мазурки, кадрили соединили танцующих — до 2 1/2 часов; потом перешли в меньшую залу, где продолжались танцы с новой живостью и кончились котильоном в 4 часа.
Много было прекрасных дам и прекрасных дамских туалетов. В небольшом числе масок одна привлекала все взоры и возбуждала общее любопытство: это была Шотландска, прелестная в пестроте и фасоне своей одежды и в живописном головном уборе. — Всех особ было 1178.
Оркестры были следующие:
1. Второго учебного карабинерного полка Полковника Тютчева — 20 трубачей и 40 певчих при духовой музыке;
2. Музыка 26 егерского полка.
3. Бальная музыка, составленная из 70 лучших музыкантов.
Хоры были наполнены зрителями, а между ними помещались оркестры, что представляло глазам приятную картину.
В продолжение вечера разносились прохладительные напитки, конфекты, груши, виноград — на серебре и хрустале.
Таков был сей Васильев вечер.
Дамский журнал, 1828, ч. 21 №2, с. 97 — 100
Московский листок, 1903, №340, с.4
Мы недавно этих же самых заметках приветствовали решение администрации воспретить устройство публичных танцевальных вечеров гг. Царманам и tutti quanti. Теперь же мы должны приветствовать призыв правления общества вспомоществления при женской гимназии М. Ф. Калайдович.
Правление этого общества циркулярно обратилось ко всем московским обществам вспомоществования учащимся с предложением ежегодного устройства нескольких совместных балов для учеников и учениц учебных заведений.
Исходя из того положения, что танцы совсем не вредны и служат прекрасной гимнастикой, а отчасти могут быть названы «ортопедической» наукой, правление, составившее циркуляр, считает необходимым для борьбы с разными танцклассами создать этим танцклассам серьезный противовес.
Каждое общество в отдельности устраивает ежегодно музыкально-литературные вечера, заканчивающиеся танцами, но, не имея средств ни на рекламирование этих вечеров, ни на придание им необходимого блеска, оно принуждено устраивать эти вечера в очень скромных размерах и получать слишком незначительный доход.
Совсем было бы иное дело, если бы общества вспомоществования учащимся объединились бы в этом вопросе.
При таком объединении можно было бы устраивать балы в Благородном собрании, при нескольких оркестрах музыки, с широкою рекламой, которая должна привлечь массу публики, а следовательно дать и очень солидный доход в пользу недостаточных учеников и учениц, для помощи которым и основывались общества взаимопомощи.
А раз союз этих обществ устраивал бы ежегодно несколько таких балов, гг. танцмейстерам и без административного вмешательства пришлось бы отказаться от устройства своих вечеров.
Нет сомнения, что родители позволяли бы своим детям посещать только балы союза, где молодежь будет находиться под контролем воспитательниц и воспитателей.
С другой стороны выиграли бы и сами общества.
Со своих маленьких вечеров они едва имеют несколько десятков рублей дохода, а эти несколько десятков рублей превратятся наверное в сотни, раз дело будет поставлено шире, и публика, осведомленная об этих балах, примет в них участие.
Этому призыву можно пожелать полнейшего успеха, но в то же время следует пожелать, чтобы эти специальные балы для учащихся обходились безо всех этих модных, зачастую неприличных, танцев.
Это было бы еще лучше…
Московский листок, 3 декабря 1903, № 336, стр. 3
Наконец-то!
Процесс Александра Кара, раскрыв страшные язвы всевозможных танцклассов, имеющих развращающее влияние на неустановившуюся молодежь, вызвав окончательное запрещение устраивать танцевальные вечера.
Теперь все эти знаменитые балы, на которых главными героинями являлись «танцевальные лошадки» вроде г-жи Смирновой, а героями — недоучившиеся мальчишки, хваставшие пессимизмом, нахальством и штрипками, не могут иметь места.
Колонны и стены зала Благородного собрания могут перестать краснеть за публику, наполнявшую зал в дни этих балов.
Песенка гг. Царманов и им подобных спета окончательно.
Этому не только можно, но и нужно радоваться.
Никто не станет отрицать, что танцы очень полезная вещь.
Они приучают молодых людей к манерам, к грации, к известному лоску.
И, конечно, учиться танцам совсем не вредно.
Но когда эти танцы заставляют молодежь учиться не грации, а самому низкопробному флирту, когда вместо того, чтобы приобрести изящные манеры юноши начинают приобретать дурные привычки, наглость и нахальство, когда подростки-девушки превращаются в полу-кокоток, — подальше от таких танцев.
Все эти цармановские балы отличались именно этой особенностью.
На них молодежь не веселилась, как свойственно ее возрасту, а изображала взрослых, заимствуя у взрослых самые отрицательные стороны: разочарованность, распущенность и пошлость.
Вместо того, чтобы танцевать и только танцевать, — юноши и барышни играли в любовь, развивалось мелкое тщеславие, желание первенствовать, хвастаться легкими победами, и эти балы превратились просто в танцклассы.
История знакомства Александра Кара с Клавдией Смирновой, а затем все перипетии этого знакомства служат яркою и наглядною иллюстрацией этих балов.
Кто знает, не будь этих балов, не будь стремления у Клавдии Смирновой завербовать как можно больше поклонников, не испорти Александра Кара заражающая, одурманивающая атмосфера вечного флирта, который царил на этих балах, — и он, может быть, не носил бы теперь страшной клички «матереубийцы».
Да разве Александр Кара — единственная жертва этой атмосферы?
Он закончил страшной трагедией, и это знает мир. А сколько юношей, может быть, развратилось, сделалось пьяницами, ворами — но это не получило широкой огласки, скрытое в семейном стыде. Сколько девушек, может быть, погибло, спалив свои крылышки на огоньке низкопробной славы «царицы» этих балов!…
Нет, слава Богу, что это кончилось. Слава Богу, что уж нам больше не придется возмущаться такими танцевальными вечерами. И глубокое спасибо родители должны сказать администрации, наложившей veto на эти танцклассы.
Отголоски дня. Московский листок, 1903, № 36, стр. 3
Я думаю, стенам Благородного собрания редко приходится краснеть так, как они должны были краснеть в минувшее воскресенье — во время бала А. А. Цармана.
Я нарочно пошел на этот, — простите за выражение, — бал, горя желанием воочию убедиться в том, о чем говорил в разное время, когда писал о московских танцмейстерах и их танцклассах.
Увы, — то, что мне пришлось увидеть на этом балу, превзошло все мои ожидания, и я мог только удивляться, — с одной стороны, что подобные балы разрешаются, с другой — что они происходят в БЛАГОРОДНОМ собрании, между тем, как для них следовало бы отводить место где-нибудь далеко за городом, на свалках.
Да не подумают г. Царман и ему подобные танцевальных дел мастера, что я завидую его успехам или же желаю бить его по карману.
Нет, пошли ему Аллах всяческого преуспеяния в танцевальных делах! По мне пусть он устраивает ежегодно хоть три десятка таких же балов; но я не могу умолчать о преобладающей на этих балах публике: детях, подростках и всякого рода учащихся.
На этих несчастных цармановские балы, являющиеся результатом тех «практических вечеров», о которых было столько говорено во время процесса Кара, на детей и подростков, говорю я, эти балы оказывают самое разлагающее действие.
Мне скажут: но ведь на этих вечерах танцуют?!
Совершенно верно. Но обратите внимание, как танцуют, кто танцует и каковы самые танцы.
В последнем шустерклубе, публика которого состоит из расходившихся лакеев и загулявших приказчиков, вы не увидите более неприличных танцев.
Ну, вот, «бал» А. А. Цармана. Танцуют подростки обоего пола и совсем крохотные дети.
К стыду неведомых мне родителей, я видел танцующим, в первом часу ночи, трехлетнего ребенка.
Танцуют и всякого рода учащиеся… Учащиеся производят на этих балах самое гнусное и удручающее впечатление, демонстрируя перед посторонними зрителями все, чему их учили в продолжении целого года на «практических вечерах» — у танцмейстера на дому.
Теперь вот они здесь, в стенах Благородного собрания, — смотрите и любуйтесь.
Прежде всего, прошу обратить внимание на хлыщеватые физиономии этих учащихся и на их шутовские костюмы.
Вместо свободных ученических блуз — кавалерийские тужурки, стянутые в талии до того, что из человека дух выпирает, и ослиные хомуты-воротнички, доходящие до висков.
Такие же хомуты до плеч — вместо поясов и белый кант по черному борту тужурки.
Невозможно узкие брюки, непременно со штрипками, завершают туалет.
На груди у такого юнца болтается десяток каких-то жетонов, в руке зеркальце и веер.
И таких юнцов сотни. Стоят они у колонн, сгорбившись в три погибели, позевывая, пренебрежительно озирают подростков-девиц.
Каждый юнец старается при этом выглядеть расслабленным и разочарованным, потому, «это нравится женщинам».
Тут же и «женщины», — такие же подростки, — любящие (помните процесс Кара?!) «пудрить волосы и носить большие декольте»
Я обратил особое внимание на одного юнца в грязненькой и старенькой тужурке. Бедненький и, по-видимому, скромный мальчик, но зловредный микроб практических вечеров коснулся уже и его.
К своим бахромчатым брюкам мальчик этот поспешил приделать штрипки, — чтобы хоть сколько-нибудь походить на остальных юнцов кавалерийского типа.
Повторяю, внешний вид этого мальчика самый скромный, но мальчуган явно насилует себя, стараясь выглядеть наглым и чересчур смелым.
Заложив руки в карманы, из которых спускаются чуть ли не до самых колен неприличные цепочки с массою всяких брелков, зевая и покачиваясь, юнцы подходят к девицам.
— Протанцуем, что ли? — снисходительно вопрошает юнец, давая понять даме, что своим предложением он оказывает ей величайшую милость.
Девушка-подросток привстает, наглый мальчуган зевает вторично и… танцы начинаются.
Но какие танцы?! Кавалер к даме и обратно — стоят спиной. Право-же, между жителями разных полушарий более общего, нежели между цармановскими кавалерами и дамами.
Так друг к другу спиной и танцуют, принимая самые неприличные позы, производя самые вульгарные телодвижения.
Со стороны стыдно смотреть, как исполняет молодежь новейшие танцы!
Эти вздрагивания плеч, эта пляска живота, сопровождаемые прищелкиванием языка и пальцами?!
И потом, эта манера кавалеров держаться с дамами.
С одного уже давно катится градом пот, но он продолжает танцевать. обтирая платком голову и затылок и, в конце-концов, закладывает платок за шею и утирается уже локтем.
Другой держит руку своей дамы вместе со своей у себя за поясом, третий, вместо того, чтобы бережно держать даму за талию, стиснул кулак и уцепился в ее плечо, оставляя на нежного цвета туалете пять грязных пальцев.
Уверяю же вас, последний лакей держится во время танцев галантнее с соседской горничной, нежели юноши и девицы на этих танцмейстерских, донельзя грязный и буквально неприличных, балах.
Эр.
Московский листок, 1903, №62, 3 марта, с.3
Я искренне порадовался, прочтя вчера в петербургских газетах нижеследующую заметку: «Родители и родственники учащихся в женской гимназии Лохвицкой-Скалон и на курсах при этой гимназии, помещавшейся рядом с танцклассом В. Давингофа, закрытом градоначальником г. Клейгельсом, поднесли г. Клейгесу адрес, покрытый многочисленными подписями высокопоставленных лиц»…
Значит, есть еще родители, которым дорого будущее их детей!
Значит, есть еще люди, понимающие, что даже соседство с танцклассом безусловно гибельно для еще не сформировавшихся юнцов и девиц.
Повторяю, петербургские родители восстали против одной только близости танцкласса к гимназии, куда ходят порядочные дети.
Заметьте, родители благодарят градоначальника уже за то, что он закрыл танцевальное заведение, только находившееся поблизости с гимназией.
Вы понимаете, что о посещении детьми этих родителей давингофовского танцкласса не могло быть и речи. Нет, петербургские родители строже московских. Они понимают, что танцкласс не должен находиться даже на той улице, по которой ежедневно ходят в гимназию их дочери.
Ибо танцкласс — «Порча, чума и язва здешних мест».
И г. Клейгельс закрывает зловредный танцкласс, а счастливые родители подносят ему за это благодарственный адрес.
Московские «родители и родственники» индифферентно относятся к своим чадам.
Для них не только безразлична близость того или другого танцевального заведения, — нет, более того: они снисходительно относятся даже к самому посещению танцклассов их детьми.
Вот почему дети и подростки обоего пола составляют в московских танцклассах преобладающий элемент…
— Ах, вы опять о танцклассах? — спрашивает читатель.
Опять и опять… пока сил моих хватит буду писать об этом зле, пускающем все глубже и глубже свои корни.
Все танцклассы должны быть закрыты и раз навсегда уничтожены.
За это говорят сотни и тысячи ваших детей, милостивые государи, гибнущих в тлетворной атмосфере танцклассов — этих рассадников всевозможных пороков.
Да, да, пороков и дурных инстинктов! И сколько бы мне не доказывали, что в танцклассах «только танцуют», я, с пеной у рта, буду доказывать, что в танцклассах не танцуют, а… развращают подростков.
Вы желаете наглядных примеров… но практика, как вы сами знаете, кишит ими.
Возьмите, наконец, любого юношу и девицу, никогда не бывавших в танцклассе, и других, уже вкусивших прелесть «практических вечеров» у танцмейстеров.
Вы отличите их уже по одному внешнему виду. Подростки-посетители танцклассов наглы и самоуверенны; для них не существует никаких авторитетов, кроме их личных взглядов и желаний.
Девушки уже не потупляют невинно свои взоры, нет, — это уже женщины, томно вздыхающие, нервничающие, мечтающие о счастье с «любимым человеком».
А этот «любимый человек» — безусый юнец, уже разочарован и уже «изменяет» одной девчонке для другой.
Этот безусый «человек», который второе полугодие не может выбраться из двойки по географии, с цинизмом заявляет, что он «пьет потому, чьто потерял веру в женщин»… и таскает из дому мелкие вещи, чтобы иметь возможность явиться в танцкласс в новых лакированных ботинках.
В свою очередь, не сформировавшаяся девица является в танцкласс возбужденной, потому что она «жаждет любви», а «Петя на зло кокетничает с ее подругой».
А танцы? Какие там танцы! Танцы у большинства московских танцмейстеров только ширмы…
Нет другого такого места, где бы юноши и девицы могли так непринужденно вести себя, как на этих практических вечерах.
«Старших» здесь нет, контроля никакого…и дети радостно изображают из себя взрослых, перенимая все их недостатки.
Дети лгут, кривляются, ломаются… здесь, в танцклассах это вполне возможно. Танцмейстеры это все поощряют, во-первых, потомук, что танцмейстер вовсе не обязан следить за нравственностью своих учеников, во-вторых, и это главная причина — в интересах танцмейстера предоставлять подросткам полную свободу действий.
Дети всегда предпочтут тот танцкласс, где их ни в чем не ограничивают.
Все это ясно, как Божий день, но танцклассы все-таки существуют.
До каких же пор?!?
Эр.
Московский листок, 1902, №347, с.3
Удивительно разнузданы господа московские кавалеры, посещающие балы и вечера в Дворянском собрании.
Положительно кажется, что половина этих господ никогда не шла дальше конюшни и поэтому совсем не знакома даже с элементарными требованиями светского приличия.
Это я наблюдал неоднократно, убедился в этом еще раз и на последнем «армянском» балу.
Многолюдный бал… Дамы и девицы, одни в бальных, а другие в вечерних туалетах. Видно, что дамы знали, куда шли.
Иначе одеваешься, когда отправляешься на бал, и иначе, идя в баню или на службу.
И тут же, рядом с принаряженными дамами, кавалеры, московские кавалеры. Преимущественно молодежь и всякого рода учащиеся.
Господа кавалеры являются на бал, кто в чем горазд.
Один — в куцом засаленном пиджаке, другой — в нечищеных сапогах, третий — в рубахе-фантази, небритый и нечесанный.
Еще кто-от пришел в кавалерийских рейтузах и в шутовской тужурке, едва доходившей до поясницы.
Благо бы являлись эти господа на бал в неприличных костюмах лишь за неимением других, более соответствующих, а то ведь тут совершенно иная причина.
Просто не привыкли эти господа ни к какой дисциплине, — это с одной стороны. С другой, вся эта милая молодежь явно бравирует своей разухабистостью, гордятся этим своим «неглиже с отвагой».
Вот, мол, каков я, пострел! Еще у меня молоко на губах не обсохло, драть меня еще надобно, а поглядите, какой я уже разочарованный.
Никаких ваших этикетов, вернее, элементарных требований приличия, не признаю, авторитета старших для меня не существует, относиться с уважением к дамам не умею, да и не желаю.
И вот подходит такой хамоватый молодец к даме. Идет размашистой, ленивой походкой, пренебрежительно осматривая с головы до ног даму, к которой направляется.
Еще стоит ли, мол, пригласить тебя на танец?!
На месте дамы я бы такого «кавалера» прогнал бы вон от себя; но исконная московская снисходительность сказывается и тут.
Дамы почему-то терпят кавалеров, которым место разве что в лакейской.
Стоит такой кавалер перед дамой, раз-другой зевнет, нехотя пригласит на танец и нехотя ведет в круг танцующих.
Цени, мол, какое я, разочарованный, оказываю тебе внимание?!
Затем кавалер обхватывает стан дамы своей грязною пятерней и начинает неприлично танцевать неприличные «модные» танцы.
Я наблюдал за танцующими. Какие грубые, вульгарные движения, неприличные приседания и козлиные скачки!
И затем эта манера кавалеров держать себя с дамой!
Право же, последний дворник куда галантнее держит метлу, нежели московский кавалер руку танцующей дамы.
Недурно выглядят на этих балах всякого рода учащиеся, в клоунских тужурках, стянутых в талии до невозможных пределов. Поверх такой тужурки свободно болтается широчайший пояс, доходящий до плеч и сильно похожий на лошадиный хомут, до ушей воротнички и в таком же роде все остальное, включительно до завитушек на голове, спускающихся колечками от лба к переносице.
Таковы, в общих чертах, являющиеся на балы господа московские кавалеры, вызывающие справедливое удивление в лакеях Дворянского собрания.
В самом деле, почему пускают этих неприличных субъектов в общество порядочных людей?!?
Эр
Московский листок, № 311, 8 ноября, 2 стр.
Возвращаюсь, милостивые государи, к своему излюбленному коньку — к «танцклассам», в которых систематически развращают наших детей и подростков.
Недавно, если вы слышали, специальная комиссия, в лице представителя полиции, врача и архитекторв, осматривала танцевальное «заведение» преподавателя «новейших модных танцев» А.
Осмотр происходил в неурочный час, кажется, до обеда, когда в танцклассе никого не было. Но наличность расположенных по обеим сторонам танцевального зала «отдельных кабинетов» красноречиво говорила за то, что должно твориться в этом танцклассе по ночам.
Я не стану развертывать перед вами программу этих вечерних занятий, — она слишком ясна и очевидна.
Ну, вот, у этого самого синьора А., танцевального и других дел мастера, отобрали разрешение на содержание танцкласса.
А. повесил нос, а его конкуренты весело потирают руки. Они хорошо знают, что ученики и ученицы развенчанного танцмейстера перейдут теперь в их притоны.
Убрали А., останутся танцмейстеры на все остальные буквы алфавита, — слишком много у нас танцмейстеров.
Как быть с последними? Комиссия бессильно опускает руки; у нас нет никаких прямых указаний насчет танцклассов.
Пусть так. Но танцклассы — несомненное зло. Гибельное влияние их на детей и подростков слишком очевидно. Нельзя поэтому ограничиваться полумерами.
Необходимо радикальное очищение этих Авгиевых конюшен.
Как я выше сказал, комиссия, осматривавшая танцкласс А., состояла из представителя полиции, врача и архитектора.
Комиссия смутилась даже при видов только пустовавших «кабинетов», которые, «пророчествуя взгляду», рисовали мрачные перспективы.
Допустите лучший случай. Комиссия явилась вечером или ночью, в разгар «учебных занятий», когда все кабинеты оказались занятыми.
О приходе комиссии никто не был предупрежден, — в «отдельных кабинетах» неудержимые разгул и веселье.
Безусые юнцы и девицы, учащиеся и ничему не учившиеся (преимущественно первые!), с одной стороны, оставленные без всякого надзора и присмотра, с другой, поощряемые самим танцмейстеров, гуляют в «кабинетах» во-всю.
Пьют крепкие напитки, курят украденные у отца сигары («танцмейстеру очень нравятся батькины сигары!»), лгут и сквернословят.
В других кабинетах разыгрываются сцены эротического характера.
Правда, сам танцмейстер занят в это время в общем зале, с танцующими; но он, нет-нет, да и забежит в тот или другой кабинет — посмотреть на своих «милых учеников».
С тем выпьет рюмку вина, с другим — коньячку. Расскажет наскоро новый «неприличный» анекдот, влюбленной парочке подростков даст несколько практических советов…
Конечно, комиссия смутилась бы еще больше, если бы ей удалось нагрянуть в какой-нибудь танцкласс именно в такой момент.
Ну, относительно танцмейстера были бы приняты более строгие карательные меры.
Ну, а что сталось бы с детьми и подростками? Они ведь не подлежат компетенции комиссии, в лице, например, одного из ее членов — архитектора?!
Дети, значит, покинули бы этот притон и перешли бы в другой, программа вечерних занятий на которых тождественна с первым.
И вот о чем я хочу сказать вам несколько слов, беспечные мамаши, недальновидные папаши и всякого рода индифферентные воспитатели детей и юношей.
Предоставьте вы комиссии ее работу — борьбу с танцклассами.
Сами же возьмите на себя труд лично заботиться о ваших детях.
Берегите их от танцклассов. Если же посещение последних для ваших детей так уж безусловно необходимо, следите за времяпрепровождением их в этих гибельных притонах.
Сами или через посредство лиц, нравственному авторитету вы вполне доверяете, но только, ради Бога, следите.
В наших же интересах, чтобы из ваших детей вышли порядочные люди, а не потерявшие стыд и совесть негодяи, а, может быть, и преступники.
Эр.
Московский листок, №289, с. 3
Получил я вчера два письма. Одно — от «родителей», другое — от известного в Москве преподавателя танцев.
И первые, и последний просят напомнить обществу, чтобы оно относилось более осторожно к балам и практическим вечерам, устраиваемым танцмейстерами новейшей формации.
И эти балы, и эти «практические вечера» оказывают-де разлагающее влияние на молодежь. Дети и подростки гибнут безвозвратно на этих вечерах, где их, этих детей, развращают систематически и на разные лады.
Преподаватель танцев восстает, кроме того, против так называемых новейших танцев, ничего общего с изящным хореографическим искусством не имеющих.
Плавность движений и пластика заменены в них вульгарным и неприличным задиранием ног.
Отношения кавалеров к своим дамам непристойны и лишены былого благородства, — со стороны противно смотреть, как исполняются «новейшие танцы».
Говорится в письмах еще и о многом другом…
Я вполне разделяю негодование авторов писем, но не знаю, как помочь горю.
Бесспорно, эти «практические вечера», за весьма немногими исключениями, — зло и зло большой руки. Но, думается мне, инициатива в борьбе с этим злом должна принадлежать самим родителям.
К публикациям и зазываниям танцмейстеров следует относиться с большим разбором, предпочитая отдавать своих детей и воспитанников тем, которые уже успели зарекомендовать себя с лучшей стороны.
В Москве достаточно таких солидных и добросовестных преподавателей танцев, которые в оба глаза глядят за вверяемыми их надзору детьми и подростками.
Такие преподаватели ведут дело за чистоту, и первые же постараются парализовать злую волю и дурные инстинкты обучающихся у них детей.
Но таких преподавателей, к сожалению, — меньшинство. Большинство же, напротив, старается потворствовать всем желаниям подростков обоего пола, зная, что последние предпочитают полную свободу действий и отсутствия над ними контроля старших.
И не только потворствуют, но, по своему невежеству, сами же развращают детей, открывая перед ними перспективу всяких соблазнов.
У этих танцмейстеров дети и подростки делают все, «как взрослые», и делают что угодно.
Прежде всего, между танцмейстером и подростками завязываются фамильярные, амикотонские отношения, льстящие детскому самолюбию
«Учитель», мол, обращается с нами как со взрослыми.
И не только сам «Учитель», но и его брат, и жена, и маменька, и свояченица держатся по отношению к детям той же политики.
И вот, дети и подростки, мальчики и девочки, чтобы не уронить своего престижа «взрослых», начинают здесь коверкаться и ломаться.
Мальчишки стараются казаться наглее, девчонки — разнузданнее: «как взрослые».
Мальчишки курят вредный для их здоровья табак и угощают танцмейстера и его приближенных таскаемыми у отца сигарами.
Рассказывают танцмейстеру о своих похождениях, о кутежах и попойках, может быть, только воображаемых, и привирают, лгут от души.
Молоденькие девушки являются на эти практические вечера с «напудренными волосами и с большими декольтэ» (помните?) и играют в любовь с молокососами.
Обыкновенно, маменька танцмейстера, жена или сестра его становится посредницей между двумя «любящими сердцами».
Девушкам, вернее, — девчонкам, преподаются пикантные советы и наставления.
И как отделаться от приставаний Вани, и как увлечь Петю или Колю, и как следует устраивать и назначать свидания, чтобы родители ничего не знали.
И вот, девчонки начинают томно закатывать глаза, кокетничать и заигрывать, а безусые мальчишки разыгрывать безумно влюбленных или яростных ревнивцев.
Царит форменный флирт, со всеми его перипетиями: «совсем как у взрослых».
Девушка равнодушна к ухаживаниям безусого юнца, и последний, следуя советам танцмейстера, начинает всячески ублажать «любимое существо».
— Ты только делай то-то и то-то, а уж там я за тебя постараюсь, — ручается «танцмейстер».
И безусый щенок начинает таскать «любимому существу» конфекты и всякие безделушки, реализуя за звонкую монету свои книжки и учебники.
Своих грошей не хватает, — можно призанять у того же танцмейстера, в худшем случае — вытащить из маменькиного кошелька или спустить за бесценок, часто тому же танцмейстеру, какую-нибудь вещицу, похищеннут из отцовского кабинета.
А в деньгах всегда оказывается необходимость.
Надо приехать завитым и напомаженным, привести какой-нибудь подарок своему «предмету», затем иметь несколько лишних рублей на предстоящую попойку и на лихача.
Да, да, все это входит в программу «практических вечеров».
У многих танцмейстеров имеются задние комнатки, где подростки могут всегда выпить и закусить. Имеются и полуосвещенные уголки, где происходят свидания посещающих «практические вечера».
Легко можно себе представить, какие здесь разыгрываются жанры, ведутся разговоры.
Повторяю, за подростками не только никто не наблюдает и не контролирует их действий, — напротив: танцмейстеры и их близкие всячески потворствуют развитию в детях чности, потому что это в их интересах.
С другой стороны, танцмейстеры имеют возможность так поступать, потому что и над их деятельностью нет ни малейшего контроля.
Никто никогда не заглянет на эти «практические вечера», где не столько танцуют, сколько развращают безусых юношей и молоденьких девиц.
Самые порядочные дети, после одного-двух танцевальных сезонов, заражаются в тлетворной и разлагающей атмосфере этих «практических вечеров» и становятся форменными негодяями.
Конечно, бывают единичные исключения, но правило то, что на этих практических и танцевальных вечерах дети гибнут безвозвратно. И не моя вина, если родители так слепы и не хотят понять, что, вверяя своих детей всяким сомнительным танцмейстерам, они сами толкают их на путь безнравственности и всяких пороков.
Эр.
Московский листок, 1902 № 204, с. 3
Дачники подгородного поселка «Гнилая река» устраивали в течении лета несколько балов, детских вечеров и любительский спектакль, но весьма неудачно.
В дни балов погода стояла скверная, и публики собиралось очень мало, а любительский спектакль привлек так мало зрителей, что сбор не покрыл даже расхода на освещение, для уплаты же оркестру инициаторам пришлось «реализовывать» серебряные часы, два портсигара и модное пальто одного из организаторов.
Миновал Ильин день, лето близилось к концу, а, между тем, обитатели «Гнилой реки» совсем почти не танцевали, да и должишки накопились у тех молодых людей, которые, «внося культуру», пытались устраивать балы и вечера. Задолжали в типографию, где печаталась афиша; задолжали местному лавочнику за керосин и свечи; задолжали аптекарю, который доверчиво отпустил бенгальского огня для какого-то «шествия» и парфюмерии для участников в спектакле.
Кредиторы грозили подать расписки ко взысканию и наложить арест на получаемое инициаторами жалованье.
Инициаторы решили устроить последний бал и детский вечер и собрались у юного конторщика железной дороги Васи Жилеткина для составления афиши, которая должна была поразить дачников своею помпезностью и привлечь их на круг.
— Такую, господа, надо закатить афишу, чтобы в нос бросалась! — объявил Жилеткин своим товарищам.
— А на какие деньги мы напечатаем-то эту «вносбросающуюся» афишу? — спросил один. — Денег ни у кого нет, а если подписку среди дачников собирать, так ничего не выйдет. Меня с Мишкой намедни чуть не убил один дачник, когда мы с подпискою пришли, а многие дачники цепных собак спускают, завидя «инициаторов»…
— Я упросил типографщика, и он напечатает еще одну афишу, — объявил Жилеткин. — Чуть в ноги ему не кланялся и упросил… Итак, господа, все дело в афише, на нее вся надежда!…
— Во-первых, она должна быть в две краски, — заметил один из инициаторов.
— В три будет! — весело сообщил Жилеткин. — В три краски и с декадентскою фигурою на полях, а в самом верху будет девиз, который я сам придумал. Синими и красными буквами будет изображено: «Девицы любят смех, веселие для всех». Хорошо?
«Народ безмолвствовал».
— Хорошо, что ли? — повторил Жилеткин. — Что-ж вы молчите-то, черти?
— Не очень хорошо, — отозвался один. — Ничего завлекательного нет…
— Так придумай сам что-нибудь!… Критиковать-то вы умеете, а выдумать что-нибудь, так вас и нет…
— Лучше взять вот то, что у Корша на занавесе… Как это у него?…
— Feci, quod potui… — начал было один из инициаторов, выключенный гимназист, но его перебил Жилеткин.
— Нет, нет, это не подойдет!… Кто это из наших дачников латынь-то знает?… Рассердятся еще, подумают, что обругали… Оставим мой девиз, господа, — право, лучше не придумать…
Поспорили и решили оставить, так как, действительно, лучше никто не придумал.
Стали обдумывать программу.
— «Грандиозное шествие огней» велел я вставить на афише, — сказал Жилеткин. — Правда, заманчиво, господа?… Я думаю, что найдется человек 10 глупцов, которые заинтересуются этим «грандиозным шествием огней», а десять глупцов равны, по нашей математике, пяти рублям…
— Но в чем-же будет состоять это «Грандиозное шествие огней»? — спросил кто-то.
— А в том, что я и еще кто-нибудь пойдем впереди детей с палками, на которых будет гореть зеленый и красный бенгальские огни…
— Гм!… Не стыдно тебе будет?
— Да чего же тут стыдного?…
— Ну, а если кто-нибудь из раздражительных дачников выхватит у тебя эту палку, да того… по спине и по прочему?
— Я предусмотрел и это: шествие будет в заключение, и я прямо с круга домой…
— Ага!… Да, это нелишнее… Ну, а еще что-же будет на афише?
— Уж теперь вы что-нибудь придумайте.
— Серпантин, я думаю, и конфетти…
— Ох, надоело это, господа!… Ведь это уж опошлено очень, ведь ни одного бала без конфетти не бывает, а кроме того конфетти денег стоють…
— У нас есть старые, — я собрал на песке в прошлый бал… Положим, с песком, но это еще эффектнее…
— Нет, серпантин и конфетти упразднить! — заговорили инициаторы.
— Надо новое что-нибудь, — сказал Жилеткин. — Не рискнуть ли нам, господа, и не пригласить ли какую-нибудь «этуаль» из дешевеньких?
— Это на детский-то вечер?
— Нет, она споет после детского вечера… По-моему, «Этуаль» привлечет публику: это «гвоздь» будет…
— Денег не хватит, — возразили Жилеткину.
— Попросить кого-нибудь из дачниц продекламировать из «Демона», а на афише сказать так: «на открытой сцене, при бенгальском освещении — Тамара», причем слова «Тамара» напечатать крупными красными буквами, — дачники подумают, что это Омоновская Тамара и повалят…
— Идея, идея! — закричали все. — Это обеспечит сбор, это великолепно!…
— И никакого обмана при этом! — продолжал Жилеткин. — Дачница прочтет монолог Тамары из «Демона», стало быть — мы не обманули публику… Вот только найдем ли мы решительную девицу, которая согласилась бы выступить?
— Решительных девиц на дачах сколько угодно! — заметил один. Жилеткин отлично придумал, молодец он…
Жилеткин скромно улыбнулся и сказал, что для общественного блага он готов служить всеми силами ума и души.
Стали обдумывать дальше.
— А не выпить ли нам для вдохновения, господа? — предложил он.
— А деньги где?
— Я взял три рубля залога с билетера… Вот они!…
— Жилеткин, ты гениален!… Ты непременно будешь антрепренером громадного дела и пойдешь далеко!…
— Пойдет ли он далеко, я не знаю, а вот «в места не столь отдаленные» непременно попадет! — добавил один из инициаторов и вызвался сходить за водкою и закуской…
Дачники могут рассчитывать, что бал у них состоится…
Комар.
Московский листок, 1902 № 204, с. 3
Дирекция Императорских театров предложила г. Царману, состоящему на службе в балете Большого театра, упразднить происходившие у него на дому «практические вечера», которые сыграли такую роковую роль в жизни Кара.
Несомненно, дирекция Императорских театров не ограничится одним этим благотворительным почином и сделает аналогичные «предложения» всем московским танцмейстерам, состоящим на казенной службе.
Не позабудут, вероятно, те, кому ведать надлежит, и о танцмейстерах, не состоящих в балете Большого театра; и этим, должно полагать, будет «предложено» упразднить «практические вечера», способствующие растлению и порче нравов.
Мне, например, достоверно известно, что в одном танцклассе имеется «задняя комнатка», где мальчикам и девочкам продают всевозможные крепкие напитки. Кстати, приведу мнение одного старого и заслуженного танцовщика о современных танцмейстерах и преподаваемых ими танцах.
— Что такое современные уроки танцев? — сказал он мне на днях. — Вы скажете, это — веселое, безобидное и красивое препровождение времени? Ничего подобного!
Вглядитесь во все новейшие салонные танцы, исполняемые и у танцмейстеров на балу и затем — на устраиваемых ими же публичных балах.
Все эти «Казачки», «па д’эспань», «чардаши», «миньоны» и проч., и проч…! Что может быть неприличнее и вульгарнее этих танцев? Неуклюжие движения, дикие прыжки, бесцельные размахивания руками над головой… Вместо прежних мягких, красивых поз и стильных, грациозных телодвижений, словом, вместо прежних танцев, построенных на эстетических началах и освященных вековыми принципами благородства и пристойности, — теперь безобразная вакханалия.
Вот проходит юноша, непрестанно размахивая руками, словно бы он изображал ветряную мельницу. Другой неприлично присядает, точно окунается в воду, третий извивается змеей, попеременно выпячивая то спину, то живот, четвертый топочет ногами, словно расходившийся пьяный мастеровой…
И все это называется «новейшими фигурами» в модных танцах.
В прежнее время таких танцоров не пустили бы на порог мало-мальски порядочного дома, а теперь… теперь нет ни единого бала, на котором бы не совершалась эта бесшабашная, дикая оргия.
Как танцевали прежде, ну, например, мазурку, этот красивейший танец!
Как изящны были пары танцующих! Как благородно держал кавалер руку своей дамы! Он — весь внимание и осторожность. Он почтительно любуется своей дамой и гордится честью танцевать с нею…
Теперь же во время танцев кавалеры обходятся с дамами как расходившиеся кучера с подвыпившими кухарками.
Даму дергают за руку, за локоть и повыше локтя, неприлично обхватывают талию, перебрасывают с рук на руки.
«Кавалеры» портят даме прическу, рвут на ней платье и совершенно не понимают, что своим неуклюжим ухарством лакейского пошиба они только шокируют даму.
Все смешалось в современных «модных» танцах. Мужчины утратили всякое представление о приличии вообще и об уважении к женщине в частности; дамы, в свою очередь, забыли всякую стыдливость и допускают проделывать вокруг себя и над собой самые вульгарные и непозволительные курбеты.
Вот они все эти «модные» танцы, превращающие танцующих: юношей — в разнузданных лакеев, девиц — в каких-то кафешантанных певичек.
Я не преувеличиваю. Когда прежде танцующая дама или девушка позволила бы себе так высоко поднимать ноги, как это делается теперь? А руки?… Прежде правая рука у дамы слегка поддерживала юбку, — теперь эта рука с сжатым кулаком обращена вверх, словно дама собирается затеять драку.
В прежних танцах корпус у дамы всегда оставался непринужденно прямым; если же дама и покачивалась, то делала это слегка, обнаруживая грациозную женственность, а не разухабистость, как теперь. Ведь все эти слишком свободные телодвижения и вульгарные позы ведут к излишней фамильярности, а последняя ведет и к совсем нежелательным результатам…
Вот жалуются, что в последнее время в Москве развелось множество уличных дон-жуанов, позволяющих себе неприличные выходки по отношению к дамам и девицам.
Что же тут мудреного, если и на любом балу или танцевальном вечере открыто и на виду у всех, в том числе и родителей девушки, танцующий с нею кавалер неизвестного звания проделывает со своей дамой самые непристойные па, которые, конеыно, только шокируют даму. Но девушка относится ко всему этому, по-видимому, равнодушно. Спокойно относятся и родители, очевидно не понимающие, что и эти танцы, и эти сомнительные, явившиеся неизвестно откуда, кавалеры оказывают на молодую девушку вредное разлагающее влияние.
Вот почему я категорически утверждаю, что уже самый характер так называемых «новейших», «модных» танцев способствует порче и растлению нравов юношей и девиц.
А кто преподает у нас танцы? Кто такие все эти танцмейстеры или, по крайней мере, большинство их? Алчные спекулянты, ищущие только наживы и ничем для достижения своих целей не брезгующие. Что им Терпсихора и что они Терпсихоре? Большинство танцмейстеров не умеет отличить светского салона от грязного кабака, не знает, где кончается благопристойность и начинается вульгарный разгул… Судите же, что видят и слышат юнцы и девицы, посещающие «практические вечера» у этих танцмейстеров?!?
Эр.
Московский листок, 1902, №100, стр. 3.
Источник: Модный курьер. 1913, № 22, с. 183
В нынешнем году, везде где сбирается публика высшего света, невольно все обращали внимание на совершенно изменившуюся походку наших дам. Корпус держался гораздо свободнее, ноги переставлялись тоже с большей свободой, во всей фигуре чувствовалось больше гибкости и легкости. Надо заметить, что эта гибкость и свобода походки, носила в себе нечто, как бы заимствованное от вошедшего в моду и завоевавшего себе почетное место танца «Танго».
Многие даже прямо выражались: Наши дамы двигаются в ритме «Танго».
Что же это за новый танец, покоривший всех своей красотой движений и их гармоничностью?
«Танго» это танец ковбоев, сильных и ловких пастухов Южной Америки. Конечно «танго» претерпело не мало видоизменений, перейдя в наши салоны из вольных степей, от вольных и грубых сынов пустыни. И вот именно, потому что эти видоизменения бесчислены появилось так много вариаций этого танца, так что говорят, что столько же «танго», сколько учителей этого танца.
Разных фигур в нем 72. Но во всех них неизменно встречаются следующие па.
Прогулка.
Полу-выход.
Выход.
Полу-луна. Па поворота.
Круазе-отрывистое.
Круазе по восьми, и т.д.
И во всех этих па, сохранилось нечто от первобытного танго, что дает возможность его узнать.
Ритм «танго», очень характеристичен. Наши читательницы, знакомые с музыкой, поймут меня, если я им скажу, что каждый такт состоит из пунктированной осьмушки ноты, двусвязной ноты, двух осьмых, и каданс 82 черных по метроному.
Вот точная его техника:
Первая фигура: кавалер. Кавалер начинает правой ногой и делает четыре па вперед, слегка сгибая колено. Затем шассе назад левой ногой, слегка сгибая правую ногу в начале движения. Он повторяет это движение, сколько хочет раз, и кончает остановкой соединив ноги, прежде чем начать новую фигуру.
Дама: дама делает левой ногой четыре па назад и четыре шассе вперед правой ногой, слегка сгибая левую ногу в начале движения.
Вторая фигура: кавалер: начинает левой ногой круазе вперед правой, четыре па направо и заканчивает поворотом шассе, этим движением правая нога перекрещивает левую и он делает то же движение в обратном направлении. Эта фигура делается два раза направо, два раза налево. Кончается она двумя шассе направо и двумя шассе налево, попеременно.
Дама делает те же движения, начиная с другой ноги.
Третья фигура. Восьмерка. Кавалер: начинает с правой ноги, круазе слева направо. Затем обратно справа налево и вперед. После этого левой ногой вперед влево, круазе правой налево, и немного сзади подводит левую ногу к правой, повторяя эту фигуру и заканчивая шассе левой ногой.
Дама повторяет все эти движения, только в обратную сторону и кончает шассе правой ногой.
Четвертая фигура. Кавалер: Начинает правой ногой вправо, делает па левой ногой в том же направлении и длинное шассе правой ногой вперед. Повторяет это два раза направо и два раза налево.
Пятая фигура. Полу — луна: кавалер делает шассе вперед правой ногой, откидывая корпус назад, потом шассе левой ногой назад, склоняя корпус вперед.
Шестая фигура. Кавалер. Круазе правой ногой перед левой. Полу-поворот на себя медленно следуя за дамой.
Дама. Поворачивается на носке левой ноги, ритмируя правой.
Седьмая фигура. Кавалер. начинает левой ногой, делает два па, заканчивая шассе направо и шассе налево.
Восьмая фигура. Кавалер делается шассе правой ногой и двигается вперед, скрещивая правой ногой перед левой. Левой ногой шассе вперед, левой ногой перед правой.
Дама делает те же движения, скрещивая ноги назад. Само собой, конечно, она делает те же движения, что и кавалер, но с другой ноги.
Все эти па делаются сколько угодно раз и танцоры должны только наблюдать за соблюдением чудного ритма «танго», требующего внимательного соблюдения.
Фигуры можно повторять сколько угодно раз, исключая первых двух па вперед, которые делаются в первой фигуре, при начале «танго».
1. Первая фигура рисунка. Выход танго: кавалер правой ногой вперед, дама левой ногой.
2. Остановка. Между каждой фигурой остановка, в позе указанной на рисунке.
3. Рисунок второй. Шестая фигура: в этой фигуре па кавалера и дамы отчетливо различны.
4. Полу-луна: Это одна из самых характерных и занимательных фигур «танго».
5. Схематическое изображение самых характерных восьми фигур «танго». Во всех фигурах, исключая шестой, дама делает те же па, что и кавалер, начиная назад левой ногой, когда кавалер начинает правой ногой вперед.
Оригинал статьи можно скачать здесь
Ни один танец не прививался с такой быстротою, как рекомендованный папой Пием X старинная венецианская «Фурлана».
Теперь этот танец уже привился в парижских салонах, несмотря на антипатии французского общества к итальянским новшествам и к… «папизму». «Фурлана» очень грациозный танец и заключается в следующем:
ВСТУПЛЕНИЕ:
Танцующие стоят неподвижно друг против друга, подняв правую руку.
1-Я ФИГУРА:
Кавалер и дама подают друг другу правую руку и делают с правой ноги четыре па, а затем, переменив руку и ногу, повторяют эти па. Взявшись снова за правую руку, танцующие подпрыгивают на левой ноге, вынося правую вперед и назад попеременно.
2-Я ФИГУРА:
Кавалер держит правой рукой левую руку дамы, делает шаг вперед с левой ноги, подпрыгивает на ней и, повернувшись (спиной к даме), делает три шага. Дама делает то же, но с обратной стороны. Фигура заканчивается сначала совместным движениемвлево с правой ноги вперед, а затем двумя «глиссе» в том же направлении. Это колено повторяется в обратном направлении.
3-Я ФИГУРА:
Танцующие, по-прежнему за руку, делают каждый движение с правой ноги и становятся почти спиной друг к другу, а затем, повторив движение с левой, принимают положение vis-a-vis. Взявшись снова за правую руку, они делают четыре шага, описывая полный круг, как в первой фигуре и повторяют колено.
4-Я ФИГУРА:
Танцующие, взявшись за правую руку, поднимают ее и в этом положении то приближаются, то отходят на шаг друг от друга, повторяя это па. Затем они меняются местами, сделав полукруг в шесть темпов, а на 7-м и 8-м ударяют дважды в ладони. Наконец, подав друг другу левую руку, повторяют всю фигуру слева.
5-Я ФИГУРА:
Кавалер берет правой рукой левую руку своей дамы, после чего делает маленький прыжок правой ногой, вынося в то же время левую ногу вперед и делает снова шаг вперед правой ногой, становясь почти спиной к даме. Глядя в глаза друг другу, они меняют руки и, опять руки и, опять спиной друг к другу, описывают полный круг маленькими шагами (шассе). После этого кавалер оставляет руку дамы и снова становится против нее. Дама исполняет те же па в обратную сторону. Фигура повторяется и танец окончен.
«Фурлана» имеет ту особенность, что танцующие, делая движения ногой сначала становятся на носок, а потом опускаются на каблук. «Фурлана» должна быть исполняема таким образом, чтобы закончив танец, танцующие оказались в том же положении, в каком они должны находиться во время вступления.
Вероятно, этот красивый танец мы вскоре увидим и в петербургских салонах.
6-7 октября 2018 года клуб исторического танца «Зазеркалье» в восьмой раз проводит в г. Ярославле межрегиональную научно-практическую конференцию по вопросам реконструкции исторического танца. В этом году, как и в прошлые, конференция будет проходить в течение двух дней.
Конференция будет особенно полезна руководителям студий исторического танца, а также опытным танцорам, желающим повысить свой теоретический и практический уровень.
Цели конференции: развитие движения исторического танца в Ярославле и близлежащих областях; популяризация различных направлений исторического танца в регионе; развитие теоретического знания у участников; помощь и поддержка начинающим руководителям студий и клубов; обмен опытом танцевальных студий.
Задачи конференции:
— формирование у участников навыков работы с источниками;
— ликбез начинающих танцоров и преподавателей;
— повышение культурного и информационного уровня;
— проведение научной работы и подготовка базы для прохождения аттестации АИТ (Ассоциация исторического танца);
— исследование малоизученных материалов, накопление базы знаний;
— изучение на практике танцевальной техники различных эпох.
При организации предполагается использовать опыт, помощь и поддержку Ассоциации Исторического Танца (АИТ).
Открыта регистрация участников. Обращаем ваше внимание, что в этом году мы готовы принять максимум 70 человек участников. Все вопросы можно задать в группе конференции.
[cforms name=»8 конференция»]
|